Исчадия разума - Клиффорд Саймак

— Да, конечно, — ответил Лэнсинг, — Двери, открывающиеся в другие миры. Это лучшее решение проблемы, чем то, которое было найдено в моем мире, мечтающем о межзвездных кораблях. Еще неизвестно, удастся ли реализовать эту мечту. Хотя, если вспомнить, в мире Юргенса Земля опустела после того, как люди отправились к звездам.

— Вы уверены, что они туда добрались? — спросил С.

— Так говорил Юргенс, — ответил Лэнсинг, — но, разумеется, я не могу быть в этом уверен.

— Далее. Существует нечто, что вы называете переместителем, — сказала Мэри, — Это другой способ путешествовать — путешествовать и учиться. Мне кажется, с его помощью можно изучить всю Вселенную, почерпнуть идеи и представления, до которых человечество могло не додуматься. Эдвард и я прикоснулись только к краешку. Генерал кинулся очертя голову и погиб. Что с ним произошло?

— Этого мы не знаем, — ответил А, — Если неумело пользоваться переместителем, последствия могут быть фатальными.

— Тем не менее вы, бесчувственно и безответственно, оставляете вход открытым, — обвиняюще произнес Лэнсинг, — и не препятствуете ничего не подозревающим посетителям попадать в ловушку.

— Тут вы попали в точку, — сказал D. — Неосторожные исключаются из дальнейшего рассмотрения. В нашем плане нет места для глупцов.

— Поэтому вы избавились и от Сандры у поющей башни, и от Юргенса в Хаосе?

— Я чувствую враждебность с вашей стороны, — сказал D.

— В этом, черт бы вас побрал, вы правы. Я испытываю к вам враждебность. Вы «исключили из рассмотрения» четверых из нас.

— Вам еще повезло, — сказал А, — Чаще всего погибает весь отряд. Но мы не прикладываем к этому руку. К гибели их приводят собственные пороки.

— А люди из лагеря? Те, кто живет неподалеку от поющей башни?

— Они неудачники. Они сдались, и их движение закончилось. Вы двое не сдались. Вот почему вы здесь.

— Мы здесь потому, что Мэри всегда считала: ответ заключен в кубе.

— И благодаря ее убежденности вы смогли разгадать загадку, — сказал А.

— Верно, — согласился Лэнсинг. — Но если это так, почему я здесь? Потому, что не отстал от Мэри?

— Вы здесь потому, что принимали правильные решения.

— Но у Хаоса я принял неправильное решение.

— Мы так не считаем, — возразил С. — Способность выжить, как бы она ни была важна, не всегда является правильным решением. Иногда следует пренебречь выживанием.

Вынюхивающий, прижавшись к ногам Мэри, крепко спал.

— Вы выносите моральные оценки, — гневно сказал Лэнсинг, — вы, великие мастера по принятию решений. И с какой уверенностью! Скажите мне, кто вы такие? Последние представители цивилизации, существовавшей в этом мире?

— Нет, мы ими не являемся, — ответил А. — Нельзя даже сказать, что мы принадлежим к человеческой расе. Наша родная планета находится на другом краю Галактики.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Не уверен, что смогу объяснить так, чтобы вы поняли. В вашем языке не существует слова, вполне точно выражающего нашу роль здесь. За неимением лучшего можете считать нас социальными работниками.

— Социальные работники! — воскликнул Лэнсинг. — Господи ты боже мой! Вот до чего дошло! Человеческая раса нуждается в социальных работниках! Мы на таком низком уровне развития, что место нам в галактическом гетто под присмотром социальных работников!

— Я же сказал вам, что термин неточен, — возразил А. — Но подумайте вот о чем: в Галактике очень немного форм жизни с таким интеллектуальным потенциалом, как у вас, людей. Тем не менее, если меры не будут приняты, вам грозит самоуничтожение. Всем вам. Даже такой великой цивилизации, как та, что существовала когда-то в этом мире. Ее погубило безрассудство — экономическое безрассудство, политическое безрассудство. Вам, Лэнсинг, известно, что одно нажатие кнопки может уничтожить ваш мир. Вы, мисс Оуэн, жили в обществе, которое тоже идет к катастрофе. В один прекрасный день империи падут, и понадобятся тысячелетия, чтобы из обломков поднялась новая цивилизация, если это вообще когда-нибудь случится. И даже если случится, ею может оказаться цивилизация хуже той, что вы знали. Во всех альтернативных мирах неприятности, в той или иной форме, неизбежны. Человеческая раса плохо начала и не исправилась. Она была обречена с самого начала. Лекарство, как нам представляется, в том, чтобы собрать в одном месте лучших представителей разных альтернативных миров и использовать их, чтобы раса могла начать сначала — чтобы она получила шанс на новую попытку.

— Собрать, говорите вы… — сказал Лэнсинг. — Не очень-то это похоже на добровольный сбор. Вы выхватываете нас из наших миров. Вы подавляете нас. Вы переносите нас сюда, ничего не объяснив, отпускаете на все четыре стороны, предоставив нас самим себе на этом вашем чертовом испытательном полигоне. И смотрите, что у нас получится, наблюдаете, а потом выносите приговор.

— А вы согласились бы, если бы мы вас пригласили? Вы вызвались бы добровольцами?

— Нет, не согласился бы, — ответил Лэнсинг, — Думаю, что и Мэри не согласилась бы.

— Во всех многочисленных мирах, — сказал В, — мы имеем агентов и вербовщиков. Мы тщательно отбираем тех, кто нам нужен, — людей, которые, как нам кажется, могут пройти испытания. Мы не берем кого попало. Мы очень разборчивы. За многие годы набралось всего несколько тысяч человек, которые успешно прошли тестирование, тех, кого мы считаем подходящими строителями общества, достойного человечества. Мы считали бы большой потерей для Галактики исчезновение той формы жизни, которую вы представляете. Со временем, в сотрудничестве с другими разумными мирами, вы примете участие в создании галактической цивилизации — общества, которое сейчас невозможно представить. Мы считаем, что разум венчает собой слепую эволюцию, что ничего лучшего не может возникнуть. Но если разум не выдержит собственного веса, как это происходит не только здесь, но и в других мирах, эволюция выберет другой фактор выживания и само представление о разумности может быть утрачено навеки.

— Эдвард, — сказала Мэри, — в том, что они говорят и делают, может быть резон.

— Весьма возможно, — откликнулся Лэнсинг, — но мне не нравится, как они это делают.

— Может быть, это единственный путь. Они правы, добровольно никто не согласится. А те немногие, кто мог согласиться, вряд ли самые подходящие.

— Я рад, что вы приближаетесь к пониманию нашей точки зрения, — сказал А.

— Что же еще нам остается? — хмуро ответил Лэнсинг.

— Не так уж много. Конечно, при желании вы можете свободно выйти из той двери, в которую вошли, и остаться здесь.

— Этого мне не хотелось бы, — ответил Лэнсинг, думая о лагере в речной долине, где им пришлось бы поселиться. — А как насчет нашего собственного…

Он оборвал себя на полуслове. Если они вернутся в собственные миры, предстоит расставание с Мэри. Лэнсинг взял ее руку и крепко сжал в своей.