Шенгенская история - Андрей Курков

Однако Гугл справился и вынес на монитор шесть линков, в которых упоминалось название острова и слово «вакансии».

– Нужен работник на ферму «Eigglanders», – прочитал Клаудиюс и механически «кликнул» на линк.

Линк перенес его на вебсайт фермы, где название, написанное красивым готическим шрифтом, висело в воздухе на фоне потрясающе красивого холмистого пейзажа.

У Клаудиюса захватило дух. Он открыл фотогалерею сайта. На первой фотографии – крепкий красивый рыжеволосый мужик в джинсовом комбинезоне. За его спиной – аккуратный, не слишком большой трактор с красной кабиной. На других фотографиях – большой кирпичный дом, хозяйские постройки, стадо коров, свинарник, гуси у воды, овцы на зеленом холме, скалистый морской берег и, наконец, двор с большими трехэтажными клетками для кроликов.

Клаудиюс присмотрелся к клеткам, попробовал их увеличить, чтобы понять: не его ли работы эти кроличьи домики. Он рассмотрел железную овальную бляху на одной из клеток. Точно такую же, какую прибивали на клетки и они – с надписью «Made in Britain». В конце концов Клаудиюс посмеялся в душе над своими мыслями: какого черта вести клетки через всю Англию, если их можно делать и, видимо, делают, в любом уголке страны, на любом острове, везде! Да и эти бляхи «Made in Britain» скорее всего привозят из Китая для всех мастерских, где делают клетки!

Открыв на сайте фермы страничку «Контакты», Клаудиюс переписал номер телефона.

«Может, прямо сейчас и позвонить?» – подумал.

Снова зашел в кабинку номер три, набрал номер фермы.

– Да? – ответил бодрый мужской голос.

– Здравствуйте, я по объявлению. Вам еще нужен работник?

– Да, нужен! Приезжайте, поговорим!

– Я далеко, – признался Клаудиюс. – в Кенте.

– Вы там живете? – В голосе собеседника прозвучало искреннее удивление.

– Да, но я думаю переехать.

– Понимаете, мне работник нужен сейчас.

– Я готов сейчас переехать, – Клаудиюсу нравился голос собеседника – простой, с хрипотцой.

– Хорошо, но вам понадобится время, чтобы продать дом в Кенте.

– У меня нет дома в Кенте.

– У вас интересный акцент, – собеседник, казалось, насторожился.

– Я из Литвы.

– А где это?

– Возле Эстонии и Латвии.

– Возле Астонии? – Он повторил незнакомое слово, словно попробовал его на вкус.

– Возле Финляндии, – добавил Клаудиюс.

– А, Скандинавия! Красивые места, – голос его снова стал мягким. – Ну что ж, тогда мы с вами почти родственники. Я из Исландии!

– А у вас на ферме есть где жить? – спросил Клаудиюс.

– Конечно! У вас будет комната с туалетом и душем, там же электроплитка, холодильник и микроволновка. Я плачу не очень много. Сто тридцать фунтов в неделю.

– Это не важно, – удивил его своей реакцией Клаудиюс. – У меня есть деньги!

– Я могу вас встретить на станции в Маллейге, – предложил собеседник.

– Не надо, я на машине. На карте показано, что к вам ходит паром.

– Да, три раза в неделю! Но машину придется оставить в Маллейге.

– Почему?

– Наш паром машины не перевозит, да и автодорог на острове нет.

– Понял, – Клаудиюс погрустнел. – А как вас зовут?

– Гуннар. О машине не беспокойтесь, можно оставить в Маллейге на паркинге перед паромным терминалом. Когда вас ждать?

– Думаю, через пару дней! Я выеду сегодня! – пообещал Клаудиюс.

На улице по-прежнему светило солнце. Клаудиюс вышел под его лучи в удивительно светлом, спокойном настроении. Странным образом он ощутил «уверенность в завтрашнем дне» и это чувство ему понравилось. Позади остались курящие чернокожие, громко обсуждавшие что-то по-английски. Позади осталась Хай стрит Маргейта с заклеенными бумажным мусором витринами, позади осталось все еще закрытое сквот-кафе с черными стенами, украшенными газетными вырезками. Позади оставалась прежняя жизнь.

Вернувшись в комнату, он пересчитал полученные в банке деньги. Двенадцать тысяч! Собрал вещи в кожаный чемодан. Спустившись этажом ниже, подсунул пятьсот фунтов под дверь Миры. И зашагал к автобусной остановке.

Через сорок минут «Моррис Майнор», провожаемый любопытными взглядами случайных прохожих, покинул Херн Бэй и выехал на Кентербери-роуд.

Клаудиюс уже три часа, как был в дороге, когда неожиданно зазвонил мобильник.

– Что ты себе думаешь? Где ты? – ворвался в его ухо гнев Ингриды. – Ты хочешь, чтобы тебя выгнали с фабрики?!

– Я уже себя выгнал с вашей фабрики, – спокойно ответил Клаудиюс. – Так своему поляку и передай! И не звони мне больше!

– Курва, – смачно добавил Клаудиюс, уже бросив телефон на соседнее пассажирское сиденье. И улыбнулся самоуверенно и сердито.

На небе появились облака. Солнце выглядывало из-за них теперь изредка. Его обогнала и умчалась вперед полицейская машина с мигалкой. Клаудиюс нервно посмотрел на спидометр. И успокоился. Он не превышал скорость, а значит, остановить его не за что. А если его остановить не за что, то никто и не будет его останавливать. Никто не узнает, что у него нет водительских прав. У него есть только права человека. Права свободного европейского человека.

«Ты сошел с ума!» – Эта фраза Барборы, устроившей ночью скандал сразу после того, как она с тем же таксистом-бельгийцем привезли его домой, беспрерывно отдавалась эхом в голове Андрюса.

«Ты сошел с ума! Тебе надо становиться взрослым человеком! Ты скоро станешь отцом! Хватит смотреть на жизнь глазами клоуна!» – Вот точный поток ее злости, ее раздражения и даже отчаяния, который она вылила на него той ночью, а потом повторила следующим утром. Поздним утром, ведь он спал почти до полудня.

– Я не сошел с ума, – спокойно отвечал Андрюс. Но чувствовал себя виноватым. Понимал, что Барборе нельзя нервничать, а значит, нельзя и злиться. А он дал повод!

С той ночи прошло уже три дня. А прошлой ночью ему опять снился лес и снились те самые подземные звуки, и снова очаровывали его, притягивали его к себе, звали их слушать. И к ним далеким и назойливым механическим эхом примешивался голос Барборы, усиленный громкоговорителем. Ее голос, звавший его в лесу, окликавший его по-литовски. Литовский язык в ночном французском лесу звучал странно и неестественно. Андрюсу тогда хотелось, чтобы этот усиленный громкоговорителем голос Барборы замолк, исчез, перестал беспокоить лес и его жизнь. Только поэтому он поднялся с земли и пошел на ее голос.