Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

— Убит?! — в отчаянии воскликнул Савелий.

— Дышит еще, — словно очнувшись, быстро заговорил Иван. — Доктора надо. Елену Алексеевну позвать...

— Беги к нему, — распорядился Савелий. — Алексеевне не говори. Я сейчас...

Но скрыть от Елены ничего не удалось. Она лежала в бурьянах и видела, как пикировал самолет, как паровоз окутался клубами пара. А там Тимофей... У Елены закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Однако взрыва не последовало. Елена облегченно вздохнула, вытерла со лба холодную испарину. Пьяно пошатываясь, побрела к эшелону. Вдруг заметила бегущего вдоль состава Ивана. Обернулась к паровозу, уже почувствовав что-то неладное. Тимофея не было на его обычном месте. И снова волнение охватило Елену.

Они почти одновременно оказались у приступок паровоза — Иван и Елена. Она молча спрашивала. Ее беспокойный, тревожный взгляд требовал ответа.

Иван потупился. Что он мог сказать? Бесконечно благодарный ей, чужой женщине, не в пример родной матери обласкавшей его в трудную пору размолвки с отцом, он готов был пройти ради нее сквозь любые испытания, а вынужден первый нанести удар.

Только она не стала ждать, уже зная, уже поняв, каким будет этот ответ.

— Помоги мне подняться к нему, — едва вымолвила.

А к Тимофею возвратилось сознание.

— Паровоз... цел? — с трудом прохрипел. Увидел жену. Болезненная улыбка тронула его губы. — Жива...

— Молчи, — приказала Елена. Склонилась над ним, убрала со лба волосы, обернулась к Ивану. — Воды. Дай мне воды смочить платочек.

Ехавший в эшелоне Илларион Чухно, который мог бы повести поезд, забрал свой узел и ушел.

— Выручай, Ванюра, — сказал Савелий. — На тебя надежда.

Что ж, Ивану не впервой стоять у реверса. И все благодаря Тимофею Авдеевичу. Иные машинисты и на пушечный выстрел не подпускают своих помощников к управлению паровозом. А Тимофей Авдеевич, бывало, говорил: «Мало ли что может случиться в пути. Помощник должен уметь подменять механика. Кочегар — помощника:». Теперь вот и пришла такая пора. Вся тяжесть этого рейса легла на плечи Ивана Глазунова. Ему приходилось выполнять и свои обязанности, и работать вместо машиниста, что составляло определенную трудность и в обычной поездке. Но сейчас, когда надо спешно доставить раненых, он забыл об усталости. Среди пострадавших был Тимофей Авдеевич. И Ванюра не щадил своих сил. Большой, обычно медлительный, он словно преобразился. Им двигала одна мысль: скорей, скорей, скорей! Изъезженный, старый паровоз громыхал, шипел, скрипел. Казалось, он вот-вот развалится на полном ходу. И тем не менее мчался вперед со все нарастающей скоростью.

Савелий завалил углем опорожненный совок, присел за левым крылом. Он смотрел вперед, а краем глаза видел Тимофея и склоненную над ним Елену. За долгие годы, прожитые под одной крышей, он привязался к ним, как к родным детям. И теперь боль сжимала его сердце.

Невеселые мысли роились в голове Савелия Верзилова — начальника этого печального поезда.

Они мчались к Углегорску — ближайшей станции на пути следования. Закат потух. Состав шел в кромешной темени донецкой осенней ночи.

5

Поспешно скрывшись в лесу, Недрянко бежал до тех пор, пока не свалился в густом кустарнике. Только теперь, почувствовав себя в безопасности, он по-настоящему испугался. Ведь эта встреча могла произойти и в другой обстановке. Тогда бы ему несдобровать. Тогда бы всплыло многое такое, чего Недрянко предпочитает не вспоминать.

Но как могло случиться, что остался свидетель его прежних дел? Среди антоновцев он, Недрянко, не верящий ни в бога, ни в черта, сбежавший из дому поповский сынок, был не последним. Сам атаман благоволил к нему, даже подарил свой маузер. Верно, двадцать лет тому назад для него все было трын-трава — и моральные -принципы, и политические убеждения. Он гулял, упиваясь своей лихой удалью, бравируя жестокостью, оправдывая укрепившуюся за ним славу человека без нервов. И уж если попадались комиссары, продразверстщики, сельские активисты, красноармейцы, чоновцы, уполномоченные укомов и губкомов — все кончали одним и тем же: пуля в лоб — и ваших нет, чтобы в будущем не встречаться с такими знакомыми. Этого тоже пристрелил. Хорошо помнит, как было. И загребли вместе с остальными. Правда, сразу же пришлось отступить под напором подоспевших буденновцев. И поди ж ты, выжил, чтоб сейчас встретиться и уличить его.

После подавления антоновского мятежа бежал Недрянко на юг, примкнул к красноармейскому отряду, потом вступил в партию. Надо было начинать новую жизнь, изворачиваться, скрывать от людей свое истинное лицо. С годами он все больше страшился прошлого, понимая, чем грозит ему разоблачение. Этот страх, державший его в постоянном напряжении, питал укоренившуюся в нем ненависть к тем, кто в любое мгновение мог разделаться с ним как с врагом. Прикрывшись личиной милицейского работника, он мстил за свой страх: тайно разбойничал, покрывал противников новой власти, вызывал недовольство ею... и в то же время втирался в доверие, пользовался каждым благоприятным случаем, чтобы выслужиться, показать свою преданность. Расчетливо, продуманно действовал. Ну кто поверил бы, что у кулака Авдея Пыжова нет зерна? А ведь уперся, черт старый. Ему и в голову не приходило поступиться малым, чтобы сохранить все остальное. За него пришлось соображать. Потому и накрыл его сына Михаила лишь у одной из ям, хотя пронюхал и про все остальные. И Пыжовых не особенно потрусил, и прослыл непримиримым врагом кулачества, утаивающего от государства хлеб.

Немало ему содействовали некоторые промахи Громова. Взять хотя бы дело Маркела Сбежнева. Уж кто-кто, а он, Недрянко, видел подлог и даже догадывался, кто подложил винтовки, кому хотелось «сковырнуть» Маркела. При настоящем дознании нетрудно было бы установить истину. Но если секретарь райкома уверовал в виновность Сбежнева, зачем ему перечить. Тут уж не зевай — зарабатывай политический капитал. И действительно, вскоре он стал членом бюро райкома.

То были блистательные дни его карьеры, и он неплохо их использовал. Кто бы мог подумать, у кого, к примеру, могла появиться мысль обвинять его, Недрянко, в ограблении поезда! Тогда ему удалось хорошо поживиться. А вот с магазином ничего не вышло. Приперло не ко времени Фроськиного ухажера. Еще повезло, что успел прикончить сторожа...

С началом войны Недрянко приободрился, радуясь продвижению гитлеровцев. Он, конечно, рассчитывал переброситься на их сторону, но еще воздерживался от решающего шага, боясь быть схваченным. Думал каким-то образом отстать от эшелона в пути. Однако обстоятельства сложились так, что уже нельзя было медлить. И он постарался