Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

Мистрис Люпекс сказала последнюю фразу почти шепотом, но мисс Спрюс слышала ее и еще более убедилась, что Буртон-Кресцент ни под каким видом нельзя назвать респектабельным.

– Не знаю, каковы были вы тогда, мистрис Люпекс, – сказал Имс, – но вы довольно еще молоды и теперь.

– Мистер Имс, я продала бы остатки моей молодости по дешевой цене, по самой дешевой цене, если бы только была уверена…

– В чем же, мистрис Люпекс?

– В искренней и нераздельной привязанности той особы, которую я полюбила. В этом заключается все необходимое для счастья женщины.

– Неужели мистер Люпекс…

– Люпекс! Но… оставимте это. Мне бы не следовало изменять себе выражением моих чувств. А вот и друг ваш, мистер Кредль. Знаете ли, я часто удивляюсь тому, что вы находите в этом человеке, за что бы можно было любить его?

Мисс Спрюс все видела, слышала все и положительно решилась удалиться в две маленькие комнатки в Дульвиче.

До обеда между Амелией и Имсом почти не было сказано слова. Амелия по-прежнему кокетничала с Кредлем, и Джонни видел, что эта стрела, в случае надобности, будет довольно надежным оружием. Мистрис Ропер сидела уже за столом на обычном своем месте, Имс легко мог заметить на ее лице следы слез. Бедная женщина! В жизни мало найдется положений тяжелее твоего! Постоянно бороться с людьми из-за денег, которых они не могут заплатить, желать респектабельности и сознаваться, что это была бы роскошь, недоступная по ее средствам, допускать до такой степени позор в своем доме ради прибыли, потом не получить ее и убедиться, что попытка эта довела до разорения! Как много есть таких мистрис Ропер, которые из года в год падают, гибнут, и никто не знает, куда они деваются! Иным кажется, как будто они видят их от времени до времени на перекрестках улиц в измятых шляпках и истасканных платьях, с рваными остатками старых шалей на плечах, но с таким выражением, как будто в них еще осталось слабое воспоминание о давно минувшей респектабельности. С озабоченным лицом они озираются во все стороны и смотрят вдаль, как бы отыскивая на улицах других постояльцев. Где они достают себе кусок насущного хлеба и жалкую чашку жиденького чаю, даже с рюмочкой джину, если Провидению угодно бывает даровать им такую роскошь? Мистрис Ропер живо представляла себе такое состояние, и теперь бедная женщина страшилась, что, с помощью Люпексов, приближалась к нему. В настоящем случае она молча нарезала куски говядины и с апатическим беспристрастием подала их хорошим гостям, которые хотели оставить ее, и дурным, которые хотели остаться при ней. Да и то сказать, была ли теперь какая-нибудь польза оказывать внимание и расположение одному из нахлебников и нерасположение другому? Пусть кушает на здоровье поданную баранину и тот, кто заплатит за нее, и тот, кто не заплатит. После тех угроз, которые привелось выслушать от Чомпенда, ей совсем не хотелось разрезать и раздавать куски баранины, взятой от него на книжку.

Читатель, быть может, припомнит маленькую комнатку позади столовой. В этой комнате состоялось описанное уже нами на предшествовавших страницах нежное свидание между Амелией и Джонни Имсом. В этой комнате постоянно происходили все свидания в заведении мистрис Ропер. Отдельная комнатка для свиданий и интимных объяснений необходима во всяком домашнем быту смешанного свойства. Если мужчина живет с своей женой один, он может видеться и иметь с ней интимные объяснения, где ему угодно. Для сыновей и дочери, даже взрослых, едва ли надобна подобная комната, хотя она и не была бы лишнею, если дочери помышляют о замужестве и при этом еще одарены расположением к полной независимости. Но когда состав семейства становится более сложным, когда в него введен будет лишний молодой человек, или переедет на постоянное жительство тетка, или, наконец, когда в простоту домашнего быта вмешаются дети от первой жены, лишняя и отдельная комната становится необходимостью. Не имея такой комнатки, ни одна женщина не решится принять к себе жильцов, такая точно комнатка была и в доме мистрис Ропер, весьма небольшая и не совсем чистая, но все же довольно удобная, – сейчас же позади столовой и напротив кухонной лестницы. В эту-то комнатку и потребовали Амелию вскоре после обеда. Амелия только что расположилась между мистрис Люпекс и мисс Спрюс, приготовясь вступить в битву с первой за то, что она оставалась, а с последней за то, что выезжала, когда ее позвала служанка.

– Мисс… мисс… пш-ш-шш!

Амелия оглянулась и увидела красную руку, которая ее манила.

– Он там, – сказала Джемима, когда Амелия подошла к ней, – и непременно хочет вас видеть.

– Кто же из них? – спросила Амелия шепотом.

– Ну кто? Разумеется, мистер Имс. К другому-то вы, пожалуйста, не ходите и ничего не говорите с ним, мисс Амелия, он нехороший человек, – право, нехороший.

Амелия с минуту постояла на площадке лестницы, размышляя, хорошо ли будет отправиться на свидание или отклонить его. У нее было две цели, или, вернее сказать, ее цель имела двоякое свойство. Она, весьма естественно, хотела, во-первых, довести Имса до отчаяния, а во-вторых, с помощью усиленного кокетства, завлечь Кредля, если окажется невозможным довести Имса до отчаяния. В главных основаниях она соглашалась с критическим взглядом Джемимы, но далеко не могла допустить идеи, что в Кредле вовсе не было ничего хорошего. Если возможно завладеть Имсом, то и пусть Имс будет ее жертвой, в случае же неудачи – пусть будет наготове другая жертва. Бедная девушка! Такое решение не обошлось ей без душевной пытки. Она имела сердце и всею силою его любила Джонни Имса. Но свет был жесток в отношении к ней, он немилосердно преследовал ее повсюду, угрожая ей, как угрожал и теперь, отнять у нее те немногие радости, которыми она наслаждалась. Девушка, поставленная в такие обстоятельства, не всегда может следовать внушениям своего сердца. При настоящем случае она почти решилась не видеться с Имсом, рассчитывая еще более усилить в нем отчаяние своим отказом и вспомнив также, что Кредль был дома и узнает об этом.

– Он ждет вас, мисс. Что же вы не спускаетесь вниз? – И Джемима щипнула свою молодую госпожу.

– Иду, иду, – сказала Амелия и мерными шагами начала спускаться с лестницы.

– Вот она, мистер Имс, – сказала служанка, и Джонни увидел себя наедине с предметом своей мнимой любви.

– Вы посылали за мной, мистер Имс, – сказала Амелия, слегка кивнув головой и отвернув от него свое лицо. – Я была занята наверху, но подумала, что было бы неучтиво не спуститься к вам, когда вы нарочно прислали за мной.

– Да, мисс Ропер, мне вас очень нужно видеть.

– Скажите пожалуйста! – воскликнула Амелия, и Джонни Имс вполне понял, что восклицание это вызвано было тем обстоятельством, что он назвал ее при настоящем случае не по имени, а по фамилии.

– Перед обедом я виделся с вашей матушкой и объявил ей, что послезавтра я уезжаю.

– Мы все знаем это, и конечно, к графу! – И Амелия еще раз кивнула.

– Я объявил ей также, что намерен не возвращаться в Буртон-Кресцент.

– Как! Вы совсем хотите оставить этот дом!