Голливудские жены - Джеки Коллинз

Рекламный щит с его фотографией вызвал сенсацию.

Ангель опять была с ним.

Все за ним гонялись. Ведущие агенты, влиятельнейшие продюсеры, руководители телекомпаний и вдобавок — все журналы, все разговорные программы и все газеты страны.

Всеобщее внимание, с одной стороны, волновало, а с другой — пугало.

Он тянулся к Ангель. К своей прекрасной беременной жене, более замечательной и сердечной, чем когда-либо, но еще и с нежной решительностью, которая ему нравилась.

— Сам ничего не предпринимай, — сразу сказала она ему. — Дождись Сейди. В конце концов, она твой… агент.

Дельный совет. Выписавшись из больницы, Сейди с головой ушла в работу, и Бадди был для нее на первом месте. Она никогда не упоминала Дека Эндрюса, Ферди Картрайта или ту роковую субботу. И не позволяла, чтобы кто-нибудь еще об этом упоминал.

У Джины Джермейн пошла полоса губительных публикаций.

Началось с журналистки, с которой она обедала в тот день, когда Росс Конги попал в автомобильную катастрофу. Девица раздолбала ее в статье в пух и прах. Неделю Джина приходила в себя.

Потом «Энкуайр» выступил с разоблачениями ее прежней жизни. «ТВ-гид» разгромил ее в главной статье одного из своих номеров. А несколько газетенок, из тех, что продаются в супермаркетах, довершили дело.

Джина удрала в Париж, где уменьшила бюст — в отчаянной попытке добиться того, чтобы ее принимали всерьез. Там она и влюбилась в стареющего французского кинорежиссера, который обещал ей настоящие роли в серьезных фильмах и снял в «черной» комедии, стоившей сущие гроши, — о тупой американской актрисе-блондинке. Наконец-то! Она отбила телеграмму Оливеру Истерну, сообщив, что ей совершенно невозможно выполнить свои обязательства и вернуться в Америку, чтобы играть в его картине.

Он пригрозил судебным процессом.

Она ответила одним словом: говно.

Карен Ланкастер уехала из Америки со своей рок-звездой.

Папочка был недоволен ее нескромностью, получившей огласку.

А Джош Спид только веселился и хохотал.

Она стала «групи», повсюду мотаясь за Джошем во время его необыкновенно успешных гастролей по Европе. Некоторое время она наслаждалась своей вновь обретенной известностью, а потом самолеты, отели, стадионы и бесконечные приемы вошли в привычку и надоели ей — дальше некуда.

Ей не хватало Беверли-Хиллз. Не хватало «Джорджио»и «Лина Ли»— где еще покупать? Не хватало «Ма Мезон»и «Бистро»— где еще посидеть за ленчем? Не хватало «Доминика»и «Мортона»— где еще поужинать?

Не хватало изумительных приемов, которые закатывала Биби в день вручения «Оскаров». И ужинов на скорую руку, украшенных кинозвездами, на кухне у Сейди Ласаль.

Ей не хватало швейцаров, которые отгоняли бы ее машину на парковку, жаркого солнца, тенниса, «Поло». Черт возьми, ей не хватало всего!

Ей не пришлось долго уговаривать Джоша, что тому надо сниматься в кино и что она как раз и есть та дама с нужными связями, которая может все это устроить.

Идея пришлась ему по вкусу. Он не был недотепой и прекрасно понял, насколько выгодно связать себя с такой женщиной, как Карен. Когда она через несколько недель обнаружила, что беременна, они решили пожениться.

Глаза Карен сияли.

— У нас будет свадьба десятилетия! — объявила она. — Мы устроим в Беверли-Хиллз такое шоу, что говорить о нем будут вечно!

Беверли-Хиллз гудел. Свадьба Карен Ланкастер и Джоша Спида — событие номер один, и если вас на нее не пригласили, то лучше сразу уезжайте из города.

Место: Диснейленд.

Одежда: кому как угодно.

Сейди Ласаль решила, что подойдет бежевый кружевной костюм. Она сильно похудела и со своей новой стройной фигурой могла носить что угодно. В зеркале она рассматривала свое лицо. Никаких следов не осталось от того, что наделал с ней Дек.

На лице никаких, но в душе…

Она думала о Бадди. Таком красивом и полном жизни. А потом подумала об Ангель. Девочка — просто прелесть. Милая, добрая и неподдельно хорошая, Сейди ее обожала. И это взаимно.

Ангель со дня на день должна была родить. Сейди про себя улыбалась. Я стану бабушкой, думал она, только никто, кроме меня, этого не знает. Знал бы Росс, его бы удар хватил.

Росс Конти дедушка.

Только он никогда не узнает. Потому что в конце концов она ему отомстила. И теперь может о нем забыть. На самом деле уже забыла. Вместо этого у нее появилось что-то новое…

Бадди все рассказал Ангель, а та рассказала Сейди. Две женщины очень сблизились. У них была молчаливая тайна… нечто такое, о чем они никогда не упоминали, но это особенным образом связывало их друг с другом.

Как-нибудь, решила Сейди, она расскажет Бадди. Но потом, когда придет время…

Монтана прочитала о предстоящей свадьбе в колонке Лиз Смит. Заметки про Лос-Анджелес напомнили ей об Оливере Истерне, а стоило ей о нем подумать, как она ухмылялась. То незабвенное утро в понедельник у него в кабинете было одним из самых великих в ее жизни. Нийл бы ею гордился!

Забавно — она скучала по Лос-Анджелесу. Немало там было хорошего, и теперь она возвращалась — ставить «Людей улицы».

Оливера уговорили отказаться от прав на сценарий в обмен на другой замысел Нийла — картину, где должна была играть Джина Джермейн. Оливер в восторг не пришел, особенно когда Джина отказалась от съемок. Остался на бобах. Ни режиссера, ни звезды.

Монтана слез по нему не проливала.

Она взяла и сама собрала деньги, чтобы начать съемки «Людей улицы». Но теперь хозяйкой была она. Полной и бесконтрольной.

Она гордилась собой.

Памела Лондон и Джордж Ланкастер прилетели с Палм-Бич.

— Терпеть не могу эту захудалую деревушку, — хриплым голосом оповестила поджидавших репортеров Памела.

— Хватит, наглючая корова, язык распускать, — любовно осадил ее Джордж, подталкивая к их лимузину. — Поворачивай свою толстую задницу.

Супружеское счастье их было в целости и сохранности — с помощью двух-трех соленых словечек.

Биби Саттон надела белое парчовое платье, отделанное норкой, которое обошлось Адаму в четыре тысячи долларов и в котором она выглядела как фея на верхушке рождественской елки.

Без Вулфи она растерялась. Без бедного милого Вулфи который слушал ее бесконечный треп, сопровождал ее туда, куда отказывался ходить Адам, и всегда, ну всегда выбирал ей наряды.

Мэрли Грей пришла на свадьбу с новой своей любовью — человеком не первой молодости секты Иисуса, который был облачен в белый балахон и сандалии и обладал при этом достоинствами жеребца-призера.

Она была в полном восторге. Чего еще ей было желать? Вера и секс — в одном лице.