Проблема с миром - Джо Аберкромби

Они пустились рысью. Впереди сквозь завесу дождя и дыма все четче вырисовывались здания; валяющиеся тела отмечали путь сражения по мере его переползания к Стоффенбеку, груды оружия и намокших знамен – места, где схватка была наиболее горячей. Все это тряслось и подпрыгивало с каждым движением его лошади.

Это была не первая конная атака, которую возглавлял Лео, но возбуждение было каждый раз новым. Во рту пересохло, мышцы ныли, дыхание перехватывало. Земля неслась внизу, как будто он летел, упоительная тряска проникала через копыта, через седло, в самые его внутренности. Страх и возбуждение нарастали, превращаясь в чувство радости, от которой хотелось орать.

Он поднял руку над головой, потрясая мечом. Ряды инглийских войск расступались перед ними, офицеры вопили, разгоняя своих людей, раскрывая линии позиций, чтобы конница могла вылиться сквозь брешь.

И вот они уже скачут легким галопом, барабанят копыта – конница Молодого Льва вновь рвется в бой!

Правда, надо признать, это сражение плохо подходило для кавалерии. Лео, похоже, так и не научился понимать такие вещи. Более узкие переулки оказались перегорожены мощными баррикадами: древесные стволы со вбитыми в них кольями, наваленные сверху двери и каменные обломки; все это щетинилось пиками.

Но на самой широкой улице, прямо впереди, баррикады были хлипкими – всего лишь обломки мебели и несколько торчащих копий. Лео указал в ту сторону мечом и проревел команду, растворившуюся гулким эхом под забралом его шлема.

И снова остались лишь грохот копыт, летящая грязь и колышущийся дым, обрывки шума и обрывки ветра; стук сердца, лязг зубов и гулкое дыхание; весь мир виден сквозь щель, в которую едва ли можно пропихнуть письмо.

Враги перед ними таяли, рассыпались, разбегались между зданиями. Лео гикнул, рубанул одного человека, повернувшегося, чтобы бежать, лязгнув мечом о его наспинник и швырнув его под мельтешащие копыта.

Они пробились! Вот уже и площадь, самое сердце Стоффенбека. Они прорезали оборону короля, как нож масло! С одной стороны горело здание, пелена дыма укрывала разбросанные обломки, куски кладки, скорченные трупы, разбитый покривившийся фонтан, льющий воду на землю. Вот и ратуша с высокой часовой башней – один из циферблатов разбит, погнутые стрелки замерли на том моменте, когда в механизм попало шальное ядро.

– Вперед! – взревел Лео, яростно маша своим людям.

Однако сам он в то же время был вынужден осадить коня. Атаковать было нечего. На верхушке башни виднелось Стойкое Знамя – но никаких признаков королевской гвардии, не говоря уже о рыцарях-телохранителях. Все здесь казалось странно покинутым. Всадники заполонили площадь, растеряв весь свой запал, толпясь, крутясь на месте, тычась друг в друга, словно овцы в загоне.

Откуда-то с другого конца площади послышался крик:

– Готовьсь!

Налетевший ветерок окатил лица всадников брызгами дождя, ненадолго стащил покрывало дыма. Достаточно, чтобы Лео успел разглядеть баррикады поперек других улиц, отходящих с площади. Эти-то не были хлипкими. Торчащие заостренные колья, сверкающий частокол копейных наконечников, и за каждым копьем люди, готовые дать бой.

И тускло поблескивающие металлические кольца с чернотой внутри. Жерла пушек, понял Лео. Пушек, направленных прямо на них.

Он попытался развернуть коня, лихорадочно поднимая забрало, чтобы предупредить своих, но было поздно.

– Огонь!

* * *

Броуд услышал треск залпа, такой громкий, что у него заныли зубы.

Он замер, сжавшись на утоптанной цветочной клумбе возле разбитой изгороди. Любой хоть немного здравомыслящий человек бросился бы в другом направлении. Но Броуд уже давно доказал, что теряет всякий рассудок, когда начинается драка, – а сейчас он был в самой гуще. Сражение наполняло его голову своим грохотом, его ноздри своим запахом. Броуд мог сопротивляться его притяжению не больше, чем пробка – набегающей волне.

Хаос наплывал на него из сумрака, размытый и смазанный, становился четким под его ногами и вновь превращался в смутные пятна позади. Сломанное оружие, разбитые доспехи, искалеченные тела. Даже земля была изранена: глинистая почва, настолько изрытая и перекореженная, что казалась свежевспаханной. Раненые рвали на себе одежду, чтобы увидеть, насколько серьезны их повреждения. Хватались за землю, цеплялись скрюченными пальцами, отползая в тыл. Один был настолько покрыт грязью, что даже вблизи Броуд не смог понять, на чьей он стороне. Без стекляшек для него уже не оставалось сторон.

Кавалерия прогрохотала, разорвав линии обороны, превратив их в обрывки жестоких схваток, отдельные кучки дерущихся насмерть, корчащиеся в дыму. Перед Броудом размытыми пятнами показались фигуры трех человек, отбившихся от своих. Похоже, из войска короля. Может быть, дезертиры; трудно сказать. В сражении все, что ты можешь себе позволить, – это догадки.

Наконец-то можно дать себе волю! Он ощутил, как его лицо кривится в улыбке.

Первый так и не увидел его приближения. Броуд проломил ему шлем боевым молотом.

Второй обернулся посмотреть. Мелькнули его перепуганные глаза на размытом лице; потом кинжал Броуда вонзился сбоку в его шею.

Третий попытался бежать, сделал один шаг; потом Броуд зацепил его клевцом за ноги и повалил. Солдат перевернулся на спину, подняв над головой дрожащие руки. Прежде чем он успел вымолвить слово, Броуд нанес ему три удара молотом – первый сломал руку, второй разбил ребра, третий попал по лицу, так что брызнули зубы, а наполовину оторванная челюсть повисла рядом с головой.

Солдат завозился, корчась в грязи, выгнув спину, и Броуд шагнул к нему, ища продолжения, фыркая обжигающим дыханием, сжатые зубы как тиски, мышцы как стальные пружины.

Из сумрака к нему ринулись фигуры, и он поднял молот. Мимо прогрохотали лошади. Без всадников, обезумевшие, с болтающимися поводьями, с выкаченными глазами. У одной по бокам струилась кровь, в стремени другой все еще болтался застрявший сапог.

Хлипкая баррикада поперек улицы. Оставленная хлипкой намеренно. Как приглашение. Приглашение, от которого Брок не смог отказаться. И Броуд был не лучше; он пробрался мимо, пригибаясь к земле, оскалив зубы, с хриплым рычанием, клокочущим в глотке.

За баррикадой стоял на коленях солдат, нацелив на него сломанное копье.

– Назад! – крикнул он.

Броуд шагнул и размозжил ему голову молотом. Бывает, люди продолжают драться с такими ранами, что не поверишь. Поэтому, чтобы не оставалось сомнений, лучше всего посильнее деформировать череп. Расплющить, раздробить, пробить в нем несколько дырок.

В здании треснуло окно; стены снаружи лизали языки пламени. Броуд закашлялся от дыма. Он был весь покрыт потом, с бровей капало. Впереди замаячили высокие контуры. Колонны. То, что раньше было крытым рынком, – кровля сорвана, на земле рассыпанная черепица, обугленные стропила и обломки кладки.