Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Огромная толпа собирается на Невском, кое-где случаются потасовки между полицейскими и митингующими. Французский посол Морис Палеолог смотрит на происходящее из окна и не верит своим глазам: «Мост, обычно такой оживленный, пуст. Но почти тотчас же на том конце, который находится на правом берегу Невы, показывается беспорядочная толпа с красными знаменами, между тем как с другой стороны спешит полк солдат. Так и кажется, что сейчас произойдет столкновение. В действительности обе массы сливаются в одну. Солдаты братаются с повстанцами».

Когда Керенский заходит в зал заседаний, его окружают коллеги – они считают, что самый «левый» депутат, конечно, информирован лучше всех, и пытаются узнать у него подробности происходящего. Керенский говорит, что началась революция и долг депутатов, как представителей народа, «приветствовать восставших и вместе с ними решать общие задачи».

Депутаты сначала в панике, но «возбуждение столь велико, что вскоре от тревоги не осталось и следа», вспоминает Керенский. Все ждут, какой ответный удар нанесет власть – ведь всю неделю до этого по городу ходили слухи, что Протопопов собирается нарочно спровоцировать беспорядки, чтобы потом жестко подавить их и заключить сепаратный мир с Германией. Никакой логики в этом конспирологическом слухе нет, кроме того, что ненавистного Протопопова народ подозревает во всем сразу.

В 11 часов председатель Михаил Родзянко зачитывает указ императора: Дума распущена до апреля. Что делать дальше? Левые депутаты во главе с Керенским и Чхеидзе уговаривают коллег не подчиняться указу императора, продолжить заседание и взять на себя верховную власть, раз в столице революция.

Но никто не уверен на сто процентов, что это именно она. С минуты на минуту ждут правительственных пулеметов – все уверены, что Протопопов вот-вот подавит восстание. Родзянко и Милюков предлагают не расходиться, депутаты переходят из большого зала заседаний в небольшое полукруглое помещение позади президиума, где еще два часа продолжается неофициальное заседание.

Депутаты не решаются ослушаться приказа императора и придумывают компромисс под названием «Временный комитет Государственной думы». Что это, какие у него функции и полномочия – непонятно даже им самим. В него входят все самые видные думцы: Родзянко, Милюков, Керенский, Чхеидзе, Шульгин, Некрасов и представители всех партий, кроме правых. Правые в этот день в Таврический дворец не пришли – и про них забыли.

В двух шагах от Думы с балкона своей квартиры Гиппиус наблюдает за происходящим: «Все прилегающие к нам улицы запружены солдатами, очевидно, присоединившимися к движению», – записывает она в дневнике.

Перед тем как перейти в полукруглый зал, председатель Родзянко, который вовсе не собирается становиться революционером, отправляет очередную паническую телеграмму царю, в которой точно описывает происходящее: распустив Думу, царь сам устранил последний оплот порядка, полки взбунтовались и, примкнув к толпе народа, направляются к министерству внутренних дел и Думе. Начинается гражданская война, пишет он.

Главная цель Родзянко – убедить царя отменить указ о роспуске Думы и назначить новое правительство: «Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо… Час, решающий судьбу вашу и Родины, настал».

Родзянко посылает телеграмму втайне от коллег – многие депутаты, например Керенский, считают, что уже и так поздно. Николай на телеграммы Родзянко реагирует, как обычно, пренебрежительно и говорит начальнику штаба Алексееву: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему не буду даже отвечать».

Император бесстрастен. Вдобавок в час дня военный министр Михаил Беляев докладывает ему, что волнения «твердо и энергично» подавляются и вот-вот в столице воцарится порядок.

К этому моменту восставшие солдаты переходят на Выборгскую сторону, захватывают печально известную тюрьму Кресты, к ним присоединяются новые полки.

В час дня, когда неофициальное заседание Думы еще продолжается, Таврический дворец окружают войска. Керенский бросается к окну. «Из окна я увидел солдат, – вспоминает он, – окруженные горожанами, они выстроились вдоль противоположной стороны улицы. Было очевидно, что они чувствовали себя стесненно в непривычной обстановке и выглядели растерянными, лишившись руководства офицеров». Керенский и Чхеидзе выбегают к солдатам, приветствуют их и просят зайти внутрь, разоружить охрану и взять Думу под свою защиту – на случай, если придут верные правительству войска Протопопова. Вместе они входят в караульное помещение, но оказывается, что разоружать некого, охрана в ужасе разбежалась.

Вернувшись в здание, Керенский обнаруживает толпу зевак, убежденных, что революция свершилась. Заметив депутата, они начинают забрасывать его вопросами. Что будет со старыми царскими чиновниками? Как их накажут? Керенский говорит, что главное – не допускать кровопролития, что самых опасных арестуют, но толпа «не должна брать в свои руки осуществление закона». Поздно вечером 27-го Комитет действительно попробует взять контроль над городом, рассылая своих комиссаров по министерствам.

Народ продолжает прибывать. В 3 часа в Думе царит возбуждение, граничащее с истерией: никто не понимает, что происходит, но все обсуждают постоянно поступающие слухи. Телефоны разрываются, новоприбывшие рассказывают ужасные истории о том, что творится на улицах. В 4 часа к Керенскому подходит человек и просит найти в Таврическом дворце помещение для только что созданного исполкома Совета рабочих депутатов.

Такой орган существовал в Петербурге весь 1905 год и был символом революционных событий; создание нового совета с таким же названием – символический жест. Родзянко выделяет ему зал номер 13. Исполком Совета рабочих депутатов собирают социалисты, преимущественно меньшевики. Председателем становится популярный депутат Госдумы Чхеидзе, а его заместителем – Керенский.

С этого момента в Таврическом дворце соседствуют и борются со старым режимом сразу два органа – Совет и Комитет, – не замечая, что он сам рассыпался без особых усилий извне.

В момент, когда войска входят в Думу, члены правительства собираются дома у премьер-министра князя Голицына. Накануне вечером они единогласно выступали за роспуск Думы и максимально жесткие меры против демонстрантов, предлагая «безотлагательно установить диктатуру» авторитетного генерала. Со вчерашнего дня их настроение радикально переменилось: каждый из них с трудом добрался до дома премьера и увидел реальную обстановку в городе. Теперь министры говорят, что необходимо в первую очередь отправить в отставку Протопопова. Премьер возражает, что у них нет на это формального права, но глава МВД сам может «заболеть и уйти». Протопопов уходит, по словам Голицына, сконфуженный, со словами: «Мне теперь остается только застрелиться». Никто из министров с ним не прощается.