Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

29 декабря норвежцы достигли края плато и начали плавно спускаться к берегу. Двигались по-прежнему быстро, поверхность была гладкой, ледяной, а заструги, по словам Амундсена, «проскакивали со скоростью молнии». Эти заструги делали спуск похожим на слалом, но Бьяаланд, в условиях более сложного рельефа только увеличивший скорость, по-прежнему держался впереди. Амундсен вспоминал, что ему и Хасселю, намного более слабым лыжникам, чем Бьяаланд, «с трудом удавалось не отставать от саней. Возницы же стояли на лыжах, держась за сани, и ехали беззаботно».

На этом участке, по словам Бьяаланда, спуск на лыжах

был таким легким, насколько это вообще возможно, [и] я забыл о своей задаче держаться впереди собак Хелмера [Ханссена]. Но только я подумал, что они сильно отстали, как тут же обнаружил их носы рядом со мной.

Хелмер Ханссен устроил шутливую погоню. Вистинг соорудил на своих санях парус, и его собаки галопом неслись за Ханссеном, лая и подвывая от удовольствия.

29 декабря Амундсен еще раз поднял норму выдачи пеммикана до 450 граммов. Это означало, что теперь норвежцы получали примерно необходимое им количество пищи. Наконец удовлетворены были все, даже Бьяаланд, который накануне открыто попросил добавки – и получил ее. Как лидер гонки, он считал, что имеет на это право.

«Дорогой дневник, – писал Бьяаланд в канун нового, 1912 года, – пишу на полный желудок. Ну разве не приятен и не легок такой первый день нового года? Да это лучший из всех дней!»

Между тем как раз в тот момент две экспедиции максимально сблизились, оказавшись всего лишь в сотне миль друг от друга. Скотт только что поднялся по леднику Бирдмора, все еще двигаясь в сторону полюса. Амундсен приближался к кульминационной точке обратного путешествия: спуску с плато на лежащий под ним Барьер.

Единственным известным ему маршрутом Амундсен возвращался по своим следам на ледник Акселя Хейберга. Он должен был исключительно с помощью собственных наблюдений найти дорогу через хаос ледяных осыпей и прибрежную горную гряду. Но из-за метелей и туманов, сопровождавших их при восхождении, сейчас он видел этот пейзаж со стороны юга впервые.

Узнать горы, глядя на них с незнакомой точки и в меняющемся свете, невероятно трудно, особенно с учетом местных погодных условий и однообразия рельефа в этом районе. Когда Амундсен 27 декабря дошел до гор, ему показалось, будто он открыл что-то новое, хотя на самом деле видел те же горы, что и на пути к полюсу[105]. Ему понадобилось несколько дней, чтобы понять свою ошибку. Солнце и кристально-чистый воздух создавали оптические иллюзии, не позволяя правильно оценить расстояние и перспективу, а близорукость Амундсена (которую он по-прежнему тщательно скрывал) только усугубляла ситуацию.

Его ошибка усиливалась комбинацией обстоятельств. Чтобы найти дорогу назад, он полагался на единственный ориентир – одну из гор недалеко от ледника Норвегии, известную сегодня как гора Бьяаланда. Она была увенчана характерным снежным куполом, который напоминал корону, усыпанную кристаллами и надетую прямо на вершину. Казалось, что ее просто невозможно не заметить, по крайней мере с севера, при движении вверх. Но теперь, с юга, на обратном пути ее скрывали от глаз путешественников контуры рельефа. Более того, Амундсен, уйдя с полюса, прекратил делать астрономические наблюдения, а после отметки 88° южной широты потерял и линию своих пирамид. В довершение всего, торопясь назад, он перепутал некоторые жизненно важные ориентиры, и теперь опирался на неверные точки отсчета.

В письменных источниках указания на это найти очень трудно. Амундсену всегда было свойственно преуменьшать трудности и скрывать обстоятельства, которые свидетельствуют о том, что его планы нарушаются. «Мы поистине двигаемся по каким-то загадочным местам, – пишет он, – узнать, где мы находимся, невозможно».

В этот трудный момент Вистинг добавил им проблем с непереносимой зубной болью. К сожалению, он был единственным, кто учился стоматологии, а поскольку, по его словам,

до ближайшего врача было далековато, я спросил… Амундсена… не сможет ли он помочь мне. Он мгновенно согласился, и мы вытащили наши хирургические щипцы. Из-за холода мы вначале нагрели их над примусом. Затем я стал на колени в своем спальном мешке, он сел на меня, оставаясь в своем спальном мешке, и потащил мой зуб изо всех сил. С огромными трудностями эта операция в итоге завершилась успехом, и на этом все мои неприятности закончились.

Однако на самом деле Амундсен заблудился не настолько сильно, как может показаться из записей в его дневнике. В целом они выдерживали курс по компасу.

К вечеру накануне Нового года он заметил вдали горы, окружавшие «Лавку мясника» – теперь маршрут стал понятен, неясно было только то, где именно они находятся.

Месяц назад, поднимаясь вверх, Амундсен при определении главных ориентиров для дальнейшего пути мог полагаться только на нечеткие контуры, видимые сквозь туман. Даже в тот момент, когда – как ему показалось – он узнал некоторые из горных пиков, неопределенность все равно оставалась. По дороге на полюс он перепутал плато Нильсена с горами, окружавшими ледник Норвегия примерно в десяти милях к западу. Это означало, что данные приборов, которые он засекал тогда, были ошибочны, и Амундсен не знал, где находится относительно линии восток-запад. Но приближался «Чертов ледник», где важно было знать свое местонахождение.

2 января Амундсен дошел до него. «Нам, – написал он, – чертовски повезло… весь ледник в этот раз был покорен за несколько часов». Тот самый, переход через который на пути к полюсу превратился для них в три дня несчастий, борьбы и опасностей. Теперь же Амундсен нашел плавный узкий проход между расщелинами, а «Бал дьявола» они обошли стороной. Частично это было связано с тем, что погода оказалась ясной. Кроме того, они возвращались другим путем. Госпожа фортуна показала себя в самом лучшем виде.

Однако точно определить свое местоположение Амундсен по-прежнему не мог. Это было серьезной проблемой, потому что следующий его склад находился как раз на краю «Чертова ледника», и найти его можно было только одним способом – точно узнав окрестности.

Капитан думает, что мы к востоку от склада [написал Бьяаланд], остальные с ним согласны. Я же, наоборот, твердо уверен, что мы немного отклонились к западу. Завтра увидим.

Так и было. Выйдя, как обычно, в семь вечера, вскоре они были вынуждены из-за тумана разбить лагерь. Однако, по словам Амундсена,

как только мы расправились с нашим пеммиканом, выглянуло солнце, и вскоре погода снова стала отличной. Через четверть часа мы все упаковали и двинулись в путь… прямо на запад в надежде отыскать склад… но его нигде не было видно.

Рельеф был изрезан глубокими волнообразными формированиями, не позволявшими осмотреть окрестности. Вскоре они совершенно заблудились и согласились с тем, что не стоит терять время на поиски склада, который может вовсе не найтись, и безопаснее всего направиться прямо к «Лавке мясника», чтобы попасть на Барьер как можно скорее.