Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

У Амундсена был достаточный запас пеммикана для того, чтобы людям хватило его до самого Барьера, но собачьей еды оставалось всего на три дня. Существовала вероятность не найти и тот склад, что был заложен в «Лавке мясника», где хранились собачьи туши. Перспектива тащить сани самим становилась все более реальной. Настроение норвежцев, когда они снова двинулись в путь, было далеко не радужным.

Однако не успели они отойти далеко, как кто-то заметил знакомый горный хребет. Но идя в сторону полюса, они видели его на западе, сейчас же он был на востоке. Значит, они все-таки отклонились слишком сильно к западу. Не теряя времени, они повернули на восток и, поднявшись вверх, впервые получили возможность осмотреться. Проведя нужные наблюдения, они четко увидели точку у подножия «Чертова ледника», где находился склад – это было совсем недалеко от них.

Как отметил Амундсен, «учитывая обстоятельства, мы все подумали, что было бы неправильно уйти от склада, не попытавшись добраться до него». Каждый из них был готов сделать такую попытку, но какой смысл идти туда всем караваном? Амундсен выбрал Хелмера Ханссена и Бьяаланда. Те, не дожидаясь еды и не отдохнув, сразу отправились в путь, по словам Бьяаланда, Ханссен «с пустыми санями и его добрыми хасками, а я на легких лыжах в качестве лидера гонки».

Но рельеф оказался труднее, чем они думали. Это были настоящие ледяные волны, напоминавшие замерзшее море. Вскоре они пожалели, что не взяли с собой спальные мешки на случай, если в пути их застанет непогода. По словам Бьяаланда,

Капитану показалось, что здесь восемь миль, но это ерунда, скажу я вам. Мы прошли одиннадцать миль, частично в тумане и метели – и ничего не нашли. К счастью, впереди появился небольшой просвет, и мы, наконец, заметили [флажки склада], пересекавшие наш путь [примерно в двух] милях впереди. Нашей радости не было границ, можете быть уверены.

Достигнув склада, они погрузили его содержимое в сани, но вначале дали собакам двойную порцию пеммикана, а сами съели немного шоколада. После этого сразу же отправились в обратный путь, который, по словам Бьяаланда, «преодолели как по маслу… и после десятичасового перехода вернулись в лагерь, [так что] теперь у нас много провизии».

Амундсен все это время не ложился спать, ожидая их. Он без устали ходил взад-вперед по снегу, с тревогой наблюдал за погодой и смотрел в подзорную трубу, будучи не в силах успокоиться. Наконец, увидев Бьяаланда и Ханссена, возникших на гребне замерзшей волны, он вбежал в палатку и принялся будить Хасселя и Вистинга, которые мирно спали. «Должно быть, они нашли склад, – сказал он чрезвычайно возбужденно, – потому что никто не сидит в санях. Значит, в них есть что везти». Он немедленно разжег примус, чтобы растопить снег и согреть достаточное количество воды для утоления жажды и приготовления пеммикана, поскольку возвращавшиеся наверняка ужасно голодны и хотят пить. Когда они добрались до лагеря, Амундсен просто сиял от радости и настоял на том, что сам позаботится об их собаках.

Он записал в дневнике, что Бьяаланд и Ханссен прошли сорок две мили без отдыха и почти без еды «со средней скоростью три мили в час! Скажите теперь, что собаки в таких местах бесполезны».

Теперь до следующего склада оставалось около пяти дней, а еды для людей и собак хватало на десять, не считая неприкосновенного запаса. Как отметил Амундсен, они снова были «во всеоружии».

Теперь он понял, почему заблудился. Из-за какой-то ошибки в навигации он на полтора пункта (17 градусов) отклонился от курса. Но нет худа без добра, потому что это позволило им обогнуть горы и легко пересечь «Чертов ледник». Получив рациональное объяснение своей ошибке, Амундсен снова успокоился.

Теперь нужно было двигаться к «Лавке мясника» и найти начало спуска по леднику Акселя Хейберга. Он решил, не теряя времени, хорошо осмотреться– и понять, когда лучше выходить. Погода была хорошая, поэтому Амундсен принял логичное решение воспользоваться этим и сделать быстрый рывок, пока легко идти.

Позабыв о графике, 4 января они прошли двадцать миль, отдохнули пять часов и снова продолжили путь. Собаки, казалось, чувствовали важность ситуации и тоже старались – тянули изо всех сил. Через десять миль норвежцы благополучно вышли на трассу, отмеченную пирамидами. Рано утром 5 января они достигли «Лавки мясника» и обнаружили склад с собачьими тушами. По словам Амундсена,

Хелмер Ханссен, благодаря своему острому зрению, заметил [склад]. Если бы не он, боюсь предположить, что могло бы случиться. Местность совершенно неузнаваема, словно мы видим ее впервые.

И снова из-за игры изменчивого света могла произойти беда. В первый раз Амундсен изучал это место сквозь серую пелену, а сейчас светило солнце, воздух был совершенно прозрачным. Однако не сразу в таинственном пике, уходящем в небо, он узнал гору Фритьофа Нансена. Он смотрел на нее уже несколько дней – и не узнавал. К тому же впервые с обзорной точки у «Лавки мясника» он, наконец, увидел, через какой ад они пробились, сопровождаемые туманом и метелью, шесть недель назад. «Нет, путешествовать вслепую в таких местах, – мрачно заметил он, – слишком опасно».

Кроме того, он понял, что немного переоценил высоту гор, глядя на них сквозь туман во время перехода на юг. Теперь он считал – и его мнение впоследствии подтвердилось, – что их высота составляет лишь 12–13 тысяч футов, а не 18–20 тысяч, как он написал в письме королю Хаакону VII. Бьяаланд, согласившись с такой оценкой, все же добавил, что в это «чертовски трудно поверить».

Наконец-то Амундсен мог воспользоваться данными своих наблюдений. За поворотом действительно лежал ледник Акселя Хейберга и начинался спуск вниз. Причин медлить не было. Даже в разгар лета «Лавку мясника» вряд ли можно было назвать гостеприимным местом. Температура держалась на отметке минус 25 °C, оставаясь на добрых пять градусов ниже той, к которой привыкли норвежцы. Кроме того, дул неприятный ветер, и в первый раз за все время путешествия они почувствовали, что холод пробирает до костей; пора было уходить с плато.

Они вволю накормили собак мясом, положили еще по одной туше в сани и, как написал Бьяаланд, «начали понемногу спускаться по склонам– один хуже другого». Это были те самые склоны горы Оле Энгельстада в начале ледника, где собаки отчаянно впивались когтями в лед, дюйм за дюймом поднимаясь вверх, на пути к полюсу. Это место может произвести тяжелое впечатление даже на современных горнолыжников, и Бьяаланду, прокладывавшему курс, «было довольно трудно», как отметил Амундсен.

К счастью, снег был рыхлым, поэтому все они более или менее могли контролировать темп и скорость передвижения. Сани тормозили веревками, обмотанными вокруг полозьев. Примерно за полтора часа они спустились от «Лавки мясника» на 3000 футов вниз, пройдя в тот день 23 мили, и вышли на верхнюю террасу ледника. Первая часть спуска прошла успешно. Они разбили лагерь на высоте примерно 7500 футов с подветренной стороны горы Оле Энгельстада.

День и ночь теперь потеряли свое значение, даже в датах все то и дело путались. «Главное, пока мы помним год», – саркастически заметил Амундсен. Хорошо отдохнув, они встали в час ночи, чтобы спуститься по ледяным осыпям.