Щегол - Донна Тартт

– А знаешь, что я в колледже делал? – говорил я ему. – Я год учил разговорный русский. И только из-за тебя. Получалось, правда, херово. Читать так и не научился, знаешь, так чтобы засесть за “Евгения Онегина”, его, говорят, надо на русском читать, в переводе – совсем не то. Но я так часто о тебе думал! Вспоминал какие-то твои фразочки, все вдруг всплывало – ух ты, послушай-ка, у них Comfy in Nautica играет! Это ж Panda Bear! Вообще про этот их альбом позабыл. Короче, писал курсовую по “Идиоту” для семинара по русской литературе – мы в переводе читали, конечно, – ну и пока я его читал, я все время про тебя думал, как ты тогда сидел у меня в спальне, курил отцовские сигареты. Имена запоминались легче, если я представлял, будто ты их произносишь… по правде сказать, я будто всю книгу твоим голосом прослушал! Помнишь, там, в Вегасе ты где-то с полгода читал “Идиота”? На русском. И долго-долго ты только этим и занимался. Помнишь, как долго ты не совался вниз из-за Ксандры и мне приходилось тебе еду носить, как какой-нибудь Анне Франк? В общем, я прочел его на английском, “Идиота”, но мне хотелось, знаешь, дойти до этого уровня, чтоб тоже так освоить русский. Но я его так и не освоил.

– А, гребаная школа, – отозвался Борис, которого это ни капли не впечатлило, – хочешь по-русски говорить, так поехали со мной в Москву. За два месяца выучишь.

– Так ты скажешь мне, чем занимаешься, или нет?

– Да говорю же. Тем-сем. Так, чтоб на жизнь хватало. – Он пнул меня под столом. – Получше стало, да?

– Что?

В баре кроме нас было всего два человека – прекрасные, нечеловечески бледные мужчина и женщина, у обоих – темные, короткие волосы, мужчина тянется через столик, берет женщину за руку, прикусывает, пожевывает ее запястье с внутренней стороны. Пиппа, с тоской подумал я. В Лондоне уже почти полдень. Что она делает?

– Когда мы встретились, у тебя лицо такое было, будто ты топиться шел.

– Прости, день выдался тяжелый.

– А дома у тебя миленько, – заметил Борис. Ту пару с его места видно не было. – Так он твой партнер?

– Нет! Не в этом смысле!

– А я ничего такого и не говорю. – Борис критически оглядел меня. – Господи, Поттер, какой ты нежный! Да и та дамочка – это ведь жена его была?

– Да, – беспокойно ответил я, откинулся на спинку стула, – ну вроде как. – Отношения Хоби и миссис Дефрез так и оставались для меня глубокой загадкой, равно как и ее никуда не девшийся брак с мистером Дефрезом, – я все думал, что она вдова, а оказалось – нет. – Она, – я наклонился вперед, потер нос, – понимаешь, она в Северном Манхэттене живет, а он в Виллидже, но они все время вместе… у нее дом в Коннектикуте, они туда иногда ездят на выходные. Она замужем, но мужа ее я никогда не видел. В общем, я так и не знаю, что к чему. Честно говоря, они, похоже, просто добрые друзья. Извини, что я об этом. Сам не знаю, зачем все это тебе рассказываю.

– И он тебя всему научил! На вид – приятный дядька. Настоящий джентльмен.

– А?

– Босс твой.

– Он мне не босс! Я его деловой партнер. – Наркотический дурман выветривался, кровь засвистела в ушах – пронзительным фальцетом, будто стрекот сверчков. – И вообще-то продажи целиком на мне.

– Прости! – сказал Борис, поднимая руки. – Не заводись, не надо. Но я не шутил, правда, когда звал тебя к себе работать.

– И что я должен на это ответить?

– Слушай, я хочу вернуть должок. Поделиться всем хорошим, что у меня было. Потому что, – он царственно замахал рукой, не давая мне и рта раскрыть, – я всем тебе обязан. Все, что было у меня хорошего в жизни, Поттер, случилось только благодаря тебе.

– Чего? Потому что я втянул тебя в торговлю наркотиками? Ничего ж себе, – сказал я, прикуривая из его пачки, перебросив ее обратно Борису, – спасибо, что сказал, я прямо теперь собой горжусь.

– Торговля наркотиками? Кто говорит про торговлю наркотиками? Я хочу загладить свою вину. За то, что я сделал. Отлично заживем, правда! Знаешь, как нам вместе будет весело!

– У тебя эскорт-сервис? Так, что ли?

– Слушай, можно я тебе кое-что скажу?

– Давай.

– Мне правда очень жаль, что я так с тобой поступил.

– Забудь. Я не в обиде.

– Я на тебе так нажился, почему бы и тебе с этого долю не поиметь? И себе снять сливочек?

– Борис, послушай, дай-ка я кое-что тебе скажу. Ни во что противозаконное я ввязываться не хочу. Без обид, – сказал я, – ноя сам сейчас стараюсь кое с чем развязаться, и, как я уже сказал, я собираюсь жениться, и теперь все по-другому. Я правда не хочу…

– Так давай я тебе помогу?

– Нет, я совсем не об этом. То есть, слушай, не хочу на эту тему распространяться, но я кое-что сделал, чего бы делать не следовало, и теперь хочу все исправить. Точнее, я пытаюсь понять, как бы все исправить.

– Это трудно. Не всегда дается шанс, чтоб все исправить. Иногда только и остается – стараться, чтоб не поймали.

Прекрасная пара поднялась и ушла рука об руку – раздвинули занавес из бусин, выплыли вместе в слабенький холодный рассвет. Я смотрел, как защелкали, зарябили бусины в потянувшемся за ними вихревом потоке, как пошли зыбью от движения ее бедра.

Борис распрямился. Уткнулся в меня взглядом.

– Я пытался ее вернуть, чтоб тебе отдать, – сказал он, – вот было бы здорово.

– Ты о чем?

Он нахмурился:

– Ну, я потому и приходил в магазин. Тогда. Подумал, ты уж точно слышал – про дела в Майами. Переживал, что ты подумаешь, когда это во всех новостях появится – и, если уж честно, боялся, что они через меня на тебя выйдут, понимаешь? Теперь уж не так боюсь, но все равно. Увяз я по горло, конечно, – но ведь знал же, что замес был так себе. Надо было доверять интуиции. Я, – он ключом быстро ковырнул еще одну коротенькую понюшку, кроме нас в баре никого не было, наша официанточка в татушках, или администраторша, или кто она там, скрылась в размытом дальнем зале, где, судя по тому, что мне мельком удалось увидеть, народ развалился на бэушных диванах и отсматривал порнуху семидесятых, – короче, ужас что творилось. Думать надо было. Люди пострадали, я сам едва вывернулся, зато ценный урок усвоил. Никогда нельзя – так, щас, погоди, я вторую ноздрю – так, я что говорю-то, никогда нельзя дела делать с теми, кого не знаешь. – Он крепко защемил нос, сунул под столом пакет мне. – Ведь всегда это знаешь – и всегда забываешь. Никогда не мути крупняк с незнакомцами! Никогда! Мне говорят, ой, ты что, это такой хороший человек – а я что, я всегда хочу этому верить, такая моя натура. Но так вот плохие вещи и происходят. Понимаешь, я своих друзей знаю. А вот друзей моих друзей? Уже не так хорошо. Вот так вот люди СПИД и подхватывают, сечешь?

Нельзя было – я даже в процессе понимал, что совершаю ошибку, – нельзя было догоняться кокаином; я уже и так перебрал, свело челюсти, в висках застучала кровь, навалился мутный отходняк, хрупкость – будто рябь побежала по стеклу витрины.