На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

полкружки, отставил её и стал стаскивать рубашку. Фредди заметил тёмные пятна спереди.

– Ранен?

– Нет, сэр. – Эркин говорил уже спокойно. – Я сгрёб одного, приложил к дереву, и от других им заслонился. А тут этот как ломанётся быком психованным, они и рванули. А как выстрел был, их и на коне не догонишь. А кровь? – он рассматривал рубашку. – Это, видно, когда я его головой по лицу двинул, мне и накапало. Гад Подлюга, такую рубашку порвал.

– Я думал, это ты орёшь, – смущённо признался Андрей.

Эркин вскинул на него глаза.

– Ты чего? Я ж сам пошёл. Чего ж я орать буду?

Андрей вытащил из-за голенища нож, осмотрел лезвие.

– Вроде, я кого-то задел.

Эркин вдруг засмеялся.

– Похоже, тебя задели. По скуле.

Андрей спрятал нож и провёл пальцами по наливающемуся синяку.

– Точно. И не заметил, когда, – и засмеялся. – Это не ты случайно?

– Может, и я, – пожал плечами Эркин. – Я ж говорил. Когда вблизи, не подворачивайся.

Эркин бросил рубашку и ушёл к вещам. Повозился там и вернулся с тугим матерчатым комком. Развернул тряпку с вколотой иголкой и намотанными на углы разноцветными нитками. Фредди впервые видел такое. Похоже, Эндрю это тоже в новинку.

Эркин быстро отмотал и оторвал нитку, прищурившись насадил на неё иголку и стал шить, разложив рубашку на коленях. Отсветы огня играли на его плечах, высвечивая то лицо с напряжённо сжатыми губами, то перекатывающиеся на плечах шары мускулов. Андрей взял его тряпку с нитками, повертел в руках.

– Ловко. Никогда такого не видел.

– Рабские выдумки, – пожал плечами Эркин. – У Зибо перенял.

– Зибо… кто это? – осторожно спросил Фредди, опасаясь нарушить то зыбкое, неощутимое, что появилось у костра.

– Старый раб, сэр, – спокойно ответил Эркин. – Тоже скотником был, сэр. – и взглядом остановил собиравшегося что-то сказать Андрея. – Спать по очереди надо.

– Думаешь, ещё полезут? – засомневался Андрей.

– Это была, как это, ну, смотрят перед боем…

– Разведка, – подсказал Фредди.

– Да, сэр. Разведка, сэр. Пока они добегут да расскажут…

– Ночь кончится, – закончил за него Андрей. – До утра они не управятся.

Эркин оборвал нитку, вколол иголку, снова скатал тряпку в комок и засунул его в карман джинсов. Допил свою кружку. Оглядел рубашку, попробовал пальцем пятна и встал.

– Пойду застираю, пока не засохло, – и уже на границе светового круга обернулся. – Я не люблю, когда меня сонного бьют. Прикрыться не успеваешь.

Фредди встал, поправил кобуру.

– Ладно. Я к стаду пойду.

– Идёт, – кивнул Андрей. – Я потом.

Фредди кивнул и не спеша пошёл в темноту к неясно белевшим пятнам бычков.

А похоже, индеец в главные выходит. Фредди усмехнулся. Ловко он провернул. Ну, и слух у парня, услышал. И сообразил сразу как. Может, и правда, что все индейцы – прирождённые воины. Был бы белым, цены б такому на фронте не было. Да и везде. Ладно. Его дело прикрыть парней и стадо. После этой драки пути индейцу отрезаны. Если он ещё дичиться перестанет… А здесь главное – не задеть его ненароком. Они оба, чуть что, на каждое слово топорщатся. С кофе хорошо получилось. Но никогда не думал, что у русских такой кофе. Настоящий. Без примесей. Вроде полкофейника ещё осталось. Это на утро.

Фредди обошёл стадо, стараясь ступать как можно бесшумнее. А ловок индеец, ох, и ловок. Жалко будет, если взбунтуется и в раскрутку пойдёт. Жалко таких. Он повидал уже. Сорвавшихся, давших выход ненависти. Эти до последней секунды не сдавались. Зубами рвали. Если могли дотянуться. У этого тоже накоплено немало. Но умён, при себе всё держит. И вышколен. По-серьёзному. Полгода на свободе, а старое сидит в нём крепко.

Когда Фредди вернулся к костру, оба уже спали. Он постоял, глядя на них. Эндрю завернулся с головой, а индеец лежит на спине, вытянувшись. Придумал же. На половину лёг, половиной накрылся. Костёр уже догорает, и виден на заброшенной за голову руке номер. А одеяло для него самого лежит по другую сторону костра. Всё-таки не удержались. Мы сами по себе, ты сам по себе. Фредди усмехнулся, сел на одеяло и прикурил от веточки. Показалось ему или и впрямь индеец следит за ним из-под ресниц? Не верит. Никому не верит. И ни единому белому не поверит. Питомниковый. Где он этого паренька – Эндрю совсем мальчишка – где-то он его нашёл и прикрылся им как напарником. Или Эндрю им прикрывается? Что может заставить белого жить с цветным? Ведь в их паре индеец командует. Он и старше, и сильнее Эндрю. И опытнее. Жалко будет, если сорвётся. Такие и работники хорошие, и в чём другом надёжны. И умны. Дураки не срывались. Покорно всё терпели, не понимая зачастую, что с ними делают. Дурак не бунтует. Лжёт, ворует по мелочи. Раб. Джонни прав – те все дворняги, шакалы. А это волк. Волка не приручишь. Редко кому удаётся с таким справиться.

Фредди сплюнул окурок в костёр и прислушался. Тихо. Поглядел на небо. Ещё раз обойду стадо и подниму Эндрю. Как раз будет.

Когда он ушёл, Эркин расслабился. Смутно ощущаемый сквозь сон чужой взгляд всё-таки мешал. И зря он так распустил себя. Беляк не простит, что у него старшинство отняли. Пусть бы командовал себе. Да больно обидно стало. Эти совсем близко подобрались. Когда взгляд на себе чувствуешь, значит, близко. А Андрей не чухается. И беляк… Обидно. И что-то знакомое было. Нет, того, что ухватил, он не знает. А вот второй… от которого он этим заслонялся… слышал он его. Только вот где? Не голос, нет. Орал тот, кого он схватил, второй молчал. Но знает он это дыхание, слышал раньше. Это плохо. Как он узнал, так и его узнают. И полезет его спальничество наружу. Ладно, Андрей знает. На беляка ему начхать… Начихаешь, как же! Сдадут в комендатуру. И всё. Никто ж так и не знает, что русские со спальниками делают. А что б ни делали. Ему надо вернуться. Если здесь схватят, она даже знать не будет. Нет, он не дастся. Надо будет, уйдёт. Плюнет на эти наполовину уже отработанные деньги и уйдёт. Значит, надо этого… знакомого… вырубить, пока тот не напакостил. А там, там посмотрим.

Неделю они прожили странной, дёрганой жизнью, кидаясь на всякий шорох. Видеть больше никого не видели, но следы попадались часто. Им довольно изобретательно пакостили, но на драку не нарывались. Один раз разорили стоянку. Ничего не взяли, но вещи раскидали по всей округе. В другой раз завалили родник. И Эркин полночи расчищал его.