Гномон - Ник Харкуэй

— Стой. Стой, Джек, дай мне подумать.

У Огненных Судей будет свой нарратив. Этим они здесь и занимаются: конструируют истории, а потом используют их, чтобы контролировать приливные течения. Нейт не может одолеть нарратив, который они для нее придумали, если не узнает, в чем он заключается, но, если будет ждать, пока не узнает, он ее проглотит. Она должна взять под контроль комнату, выиграть концептуальный бой и сделать из нее точку опоры, чтобы вывернуть руку великану. Нужно выбивать их из равновесия на каждом повороте дороги; нужно верить там, где они будут ждать сомнений и проверки; быть извращенной там, где они ждут здравого смысла. Действуй нетипично, но всегда согласно с собой.

— Пять судей, — говорит Нейт. — Пять минус один, Хантер, и два, Смит. Верно? Ты Огненный Судья. У тебя тоже медальон на цепочке для часов? Это не в твоем стиле. Не похоже на Джека.

Слава фармацевтической компании, слава изобретательным докторам, слава ее эндокринной системе за эту странную самоотреченность и слава Диане Хантер, потому что без Афинаиды она бы никогда не посмела так себя вести, даже сейчас. Нейт чувствует, как алхимичка вздрагивает у нее в голове — орудие под рукой.

Джонс качает головой, но закатывает рукав, чтобы показать тонкий рисунок на внутренней стороне предплечья. Она сверкает зубами, показывая кончик языка.

— Так намного лучше, чем с брелоком. Но, Джек, всего вышло трое. Я не думаю, что Регно Лённрот считается, а ты?

Он отводит глаза. Нет. Лённрот не из их клуба. Лённрот — проблема. Но Джек знает это имя, и не только по-вуайеристски — из ее файлов. Нет, тут собственная история и понимание.

— Значит, если не произошло еще несколько убийств, о которых я не в курсе…

Он качает головой: нет.

— …осталось представить еще двух ученых друзей. — Нейт повышает голос: — Может, Руби и Хлоя выйдут? Не думаю, что мне нужна тайная публика.

Ее левый глаз подмигивает Джонсу.

Первой входит Пиппа Кин и занимает свое место без извинений. У нее такое выражение лица, будто она врач, обдумывающий очередность оказания медицинской помощи.

— Я — Руби, — говорит она. — Хотя на самом деле Пиппа, конечно.

— Конечно, — шепчет в ответ Нейт, осознанно невыразительно.

— Настоящие имена не стоит использовать, — говорит Джонс. — Мы не должны выделяться в Системе. Нам нужно быть обычными. Так что Руби — в некотором роде должность.

Кин фыркает: хватит уже. Джонс выглядит так, будто его застукали, когда он писал записочки на уроке.

Женщина, которая называется Хлоей Уильямс, не садится. Она входит, снимает пальто, вешает его на крючок, а потом останавливается перед ними, как перед расстрельным взводом, хотя этим взводом она скорее командует.

— Чепуха! — заявляет Чейз Пахт, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем обходит стол и разводит руки.

Обниматься? Как обнимаются друзья? Она что, пытается меня обнять?

В голове Нейт включается сигнал тревоги. Она поворачивается всем телом и выставляет указательный палец, точно клинок, так что Пахт придется напороться на него, чтобы заключить инспектора в объятия. Чейз слегка подается назад, затем согласно кивает. Выражение ее лица говорит: может, потом, когда ты все поймешь.

Нейт в этом сомневается. Теперь протестует Кириакос, который в такой момент смены сторон и неверных исходов никому не позволит себя вязать. Пахт — не слезливая бабуля, чтобы разбрасываться такими материнскими жестами направо и налево. Это ход.

— Ты же мне помогла, — говорит Нейт.

Она демонстрирует, что ее возмущает нелогичность. В этой комнате не стоит казаться обиженной.

— Да, — соглашается Пахт. — Помогла.

* * *

Чейз Пахт наливает себе воды из школьного кувшина в центре стола. Стаканы противоударные, граненые и поблекшие от долгой службы в Лондоне. Она поджимает губы, словно чтобы сказать: в таком месте ничего лучше ждать не приходится, неужели нельзя было собраться в пабе?

Нейт напоминает себе, как тут очутилась. Вспоминает черные шрамы Эмметта. Здесь его убили, даже если приказ не прозвучал в этой комнате. Его отдала удаленная комиссия, а здесь — люди, которые его убили. Пиппа Кин, скорее всего, занималась его соцобеспечением — большей измены Нейт представить себе не может. И еще — вот люди, которые гнали Диану Хантер по ее собственному разуму, пока не загнали насмерть; то же сделали с Анной Магдаленой, когда Хантер еще всем руководила. Сколько подобных приказов они отдали за эти годы?

Нейт может здесь погибнуть. Сойти сума. Подвергнуться пыткам. Или они просто будут очень убедительны. И у них окажется очень простое объяснение всему.

Не забывай.

Не думай, что, раз они не вешают трофеи и головы на стены, это не логово убийц.

— Мы на одной стороне, Мьеликки, — говорит Пахт. — Знаю, выглядит иначе, но на одной. У тебя ведь до сих пор есть твой щит, так?

Да, сначала они должны сбить меня с толку и отрезать от понимания, кто я. Они меня ведут в новое состояние, лишают уверенности, принципов, дружбы, времени. А потом предложат мне дом, подтолкнут к тому, чтобы переметнуться. Препараты, изоляция, шок, а теперь — это. Хорошая работа.

Гномон ставит им твердые шесть баллов из десяти и даже знает, как это называется.

Примочка.

Умелая работа, но не высший класс.

Сменить передачу: теперь не говорить с Джонсом, который по-прежнему не может ей прямо смотреть в глаза, потому что знает — он злодей. Пахт изображает суррогатную мать-волчицу, хотя не слишком для этого подходит. Инспектор не достает свой значок из кармана и отвечает вопросом на вопрос:

— Почему не ты главная?

— Не хватает воображения, — без запинки отвечает Пахт. — Я анализирую, а производить не могу. И людям не нравится, когда я руковожу. Даже мне самой не нравится. Возникает трение, основа расшатывается, особенно если в нее не влить пинту-другую. Нет. Попробовала, не понравилось. Щит, Мьеликки. Скажи, что он означает.

Хантер предостерегает ее, но Нейт и сама понимает: как только она свяжет себя со щитом, примет аргумент в скрытом построении Пахт. Не стоит недооценивать его силу, раз оно десятки лет убедительно звучало для Дианы Хантер и по-прежнему кажется веским самой Пахт. Нужно сломать ритм, но совсем избежать танца нельзя. Откажешься, и они перейдут к другим методам. Играй, чтобы выиграть время, дождись подходящей возможности.

Плыви по течению, но удерживай линию обороны. Как Хантер, а мы знаем, чем это закончилось.

Пахт по-прежнему ждет, но в ее взгляде уже сквозит нетерпение. Нельзя слишком затягивать с каждым ответом.

— Защита. Служба. Справедливость. Если необходимо, жертва.

— Да. Все это. Но и больше. Он знает, что ты веришь. Ты исполняешь долг, потому что веришь в Систему, как верим мы. Но мы — другие, потому что на определенном этапе жизни к каждому из нас пришел человек и сказал то, чего мы не хотели слышать. Система сломана фундаментально.