Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Далее следует текст воистину удивительного содержания. Булла объявляет, что ребенок примерно трех лет от роду — внебрачный сын Цезаря Борджиа от одной «свободной женщины». Папа Александр своей властью настоящим признает этого ребенка законным и дарует ему герцогство Непи, освободившееся после отречения от него Лукреции. Заключительная часть буллы:

Правда, как-то необычно, что папа римский просит в покровители самого Господа Бога и двух апостолов при решении своих сомнительных семейных дел, но, во всяком случае, прекрасно, что он освобождает ни в чем не повинного ребенка от позора незаконного рождения.

Но тем же самым днем датирована еще одна булла!

Папа Александр и ее адресует римскому инфанту и делает поистине поразительное заявление о тайне его рождения:

С нас же довольно, что этот пространный и тяжеловесный текст свидетельствует, что глава католической церкви признает, что во время своего папского правления он имел любовную связь с некой женщиной и что от этой связи родился ребенок, мальчик.

Правда, не совсем понятно, зачем понадобилось отцовство сначала приписать Цезарю, а потом открыто признать самому. Григоровиус объясняет это тем, что каноническое право запрещало папе утверждать законность собственных детей, так что в первой булле он прибегает ко лжи. Эта ложь позволила в полной мере узаконить ребенка, а когда это было сделано, он сообщил правду.

Много же пришлось изучить подробностей, чтобы найти абсолютно приемлемое объяснение. Остается невыясненным лишь один вопрос, кто же был матерью ребенка паны?

Джулия Фарнезе ею быть не могла, в булле говорится о «свободной женщине» (mulier soluta), а Джулия во время появления на свет ребенка была замужем.

Между сторонниками и противниками кандидатуры Лукреции началось литературное перетягивание каната.

Оно уперлось в один общий пункт: по слухам, у Лукреции в 1498 году, то есть в период между двумя замужествами, будто бы родился внебрачный ребенок. А этот период времени совпадает с возрастом ребенка, обозначенного в булле.

Сторонники обвинения потянули канат на себя: итак, этой «свободной женщиной» была Лукреция, таким образом, кровосмесительная связь доказана.

Точно, — потянула канат на себя другая партия, — только где доказательства того, что у Лукреции вообще с кем-либо была любовная связь и вообще, что у нее был ребенок? Все это сплетни, разговоры, слухи — и никаких фактов.

Тогда кто же мог быть таинственной матерью таинственного дитяти?

Канат, казалось, опять стал натягиваться в пользу обвинения. О какой бы «свободной женщине» ни шла речь, только ее еще до рождения ребенка легко можно было выдать замуж. Желающих нашлось бы много, и позор незаконного появления на свет Джованни не грозил. Значит, «mulier soluta» была не простой «какой-то» там свободной женщиной, а персоной особой, близкой сердцу папы, — только так можно объяснить, что он возвел ребенка в сан правящего герцога. Таким образом, свободная женщина в булле — не кто иная, как Лукреция, дочь папы и вместе с тем его любовница.

Но канат снова натянулся: все это только предположения. Выводы делать можно только на основании фактов. Даже если предположить, что мальчика произвела на свет Лукреция, где доказательство отцовства понтифика? Как известно, Лукреция взяла мальчишку с собой в Феррару и там держала и воспитывала его при своем дворе как «младшего братика». Посмела бы она так поступать с живым напоминанием об ужасном кровосмешении?

Перетягивание каната продолжается по сей день. Если бы историки спросили юриста по уголовным делам, то он бы ответил так.

Как получилось, что после падения обоих Борджиа не нашлось ни одного свидетеля, который по собственному опыту знал бы что нибудь в связи с этими обвинениями? Да золотом осыпали бы того слугу или камердинера, который подтвердил бы, что что-то видел, хотя бы даже в замочную скважину. Жизнь в Ватикане была открыта перед публикой: например, об отношениях с Джулией Фарнезе знал весь город. В особенности главный церемониймейстер Буркард — он до мелочей знал все подробности распорядка папы, его дней и ночей. И при всей его ненависти к папе за то, что он обошел его кардинальской митрой, он все-таки не сообщает ни одного такого факта, который наполнил бы пустоту ходивших слухов реальным содержанием.

Таким образом, обвинение в кровосмесительстве остается недоказанным.

Высказывая это мнение, я бы не хотел тем самым намекать, будто бы мне есть какое-то дело до добродетелей Лукреции. Все споры вокруг этого обвинения лишний раз показывают то, какой питательной почвой для кривотолков служат ненависть и предвзятость.

И кто бы ни был матерью римского инфанта, одно верно: отцом его был сам папа.

Из гетер в императрицы: Феодора

Гетерой — всем служанка, императрицей — всем госпожа. Это были крайние точки ее жизненного пути. Этому пробовали дать объяснение: одни из первого выводили второе, другие — из второго первое.

Главным источником сведений про ее бытность гетерой является одна очень своеобразная книга. Называется она «Historia arcana». Тайная история!

Византийский историк Прокопий{Прокопий Кесарийский (ок. 495–565) — византийский историк. Его главное сочинение — «История» (в восьми книгах, создавалась в 543–554 гг.) — высоко ценится за достоверность и литературные достоинства. Ему принадлежит также исторический труд «Тайная история» (550–559) — скандальная хроника византийского двора, язвительный памфлет на императорскую чету, обнажающий пороки империи и ее венценосных правителей. — Прим. ред.} увековечил войны императора Юстиниана с персами, вандалами и готами, сплетая вокруг головы императора лавровый венок славы, однако напи-сал он и другую книгу, которую хранил в ящике письменного стола, откуда рукопись вышла на свет только после его смерти.

Это и была «Тайная история». В ней он пообрывал буквально все листочки с венка славы, облив императора и императрицу грязью площадной брани.

Очень может быть, он сделал это из-за какой-то горькой тайной обиды, так что нельзя принимать за чистую монету все, чем он расплатился с венценосной четой. В особенности то, что касается Феодоры; может быть, он просто собрал слухи и сплетни, ходившие по городу, но может быть, что эти стога сплетен были не просто сухой соломой, были в них и зерна правды.