Прощание с Византией - Алексей Величко

Надо сказать, идеологами и сторонниками идеи чистилища являлись такие уважаемые лица, как св. Климент Александрийский, Ориген, блаженный Августин, св. Григорий Нисский, св. Григорий Великий, св. Киприан Карфагенский, св. Амвросий Медиоланский и многие другие. Однако на Востоке это учение не породило никакого интереса и, более того, было практически неизвестно[1050].

В частности, как писал блаженный Августин, «огонь, о котором говорит Апостол, должен быть представляемым таким, что через него проходят оба: и тот, кто строит на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, и тот, кто строит из дерева, сена и соломы. Огонь испытает дело не одного из них, но обоих. Некоторым огнем является искушение напастей, о каковом в другом месте прямо написано: «Глиняные сосуды испытываются в печи, а испытание человека – в разговоре его» (Сир. 27: 5). Не невероятно, что некоторые верующие спасаются через какойто очистительный огонь настолько медленнее или быстрее, насколько больше или меньше возлюбили преходящие блага. Согласно с этим небесполезны и милостыни, которым Божественное Писание потому придает значение, что, как возвестил Господь, «лишь плод их будет поставлен в заслугу правым и лишь бесплодие их будет поставлено в вину левым»[1051].

Еще более категорично излагалось учение об очистительном огне у св. Григория Великого: «Должно верить (выделено мной. – А.В.), что существует очистительный огонь до времени Суда для некоторых легких прегрешений, потому что истина говорит, что если кто изречет хулу на Святого Духа, не отпустится тому ни в сей век, ни в будущий (Мф. 12: 31). Эти слова дают понять, что некоторые вины могут быть прощены в сем веке, а некоторые в будущем, ибо ли не все отрицается, то по умозаключению следует, что нечто утверждается».

Правда, продолжал он, «должно разуметь это о малых и незначительных грехах, каковы, например, непрестанное празднословие, неумеренный смех, излишнее попечение о домашних, которое бывает невинно у знающих, как избегать вины в этом случае; также грех неведения маловажных предметах, что все увеличивает виновность по смерти, если не было очищено еще в сей жизни»[1052]. Как видим, вопрос о чистилище далеко не прост и однозначен, как это казалось грекам.

Итак, на 4м заседании начались переговоры по данному вопросу, и св. Марк попросил латинян передать ему для изучения письменное изложение их учения о «чистилище». Однако по мере изучения латинских текстов св. Марк пришел к выводу о том, что и это учение не может быть принято греческой делегацией по причине его несоответствия (пусть и косвенного) учению Восточной церкви. Ведь православные учат, что души праведников наслаждаются блаженством сразу после смерти, но после всеобщего воскресения прибавится еще нечто к этому блаженству, и их тела будут прославлены. А латиняне учили, что полное блаженство наступает уже сразу после смерти, т.е. до воскресения тела[1053].

По мнению Святителя, до дня Страшного Суда ни грешники еще не восприняли вечное мучение, ни праведники – Царство Небесное, но и те и другие пребывают в состоянии ожидания. Как можно, спрашивает св. Марк, чтобы души, еще лишенные тела, а потому неспособные к раскаянию, могли очищаться временным огнем чистилища?! «Как может быть, чтоб мы приняли и допустили иное наказание, имеющее действие уже теперь, и иной, временный огонь, который мучит души, в то время как общее наказание еще бездействует, и нечестивцы, и дурные и сами демоны еще не подвержены ему?»[1054]

Надо сказать, что на этом этапе поведение латинян отличалось куда бульшей терпимостью к грекам, чем их собственное – к католикам. Когда восточная делегация передала латинянам собственное исследование о «чистилище», те были поражены тональностью их речи и ее ригоризмом. «Величайшее воздаем благодарение всемогущему Богу за то, что мы собрали некий плод нашей старательности и общего, внесенного нами, тщания, – писали католики в ответ. – Ибо не только в этом вопросе, который мы ныне обсуждаем, но и во всем прочем, мы, с помощью Христовой, несомненно, имеем придти к соглашению. Но вы с величайшей старательностью пытаетесь опровергнуть наше суждение и укрепить – ваше; а это, быть может, говорит за то, что вы делаете более того, что – должно; тем более что в самом предисловии вы возвестили, что предприняли труд не ради достижения победы, но только ради нахождения и раскрытия истины через тщательное исследование, говоря, что не должно следовать какомулибо предвзятому отношению или обыкновению, из чего при обсуждении рождается некое предсуждение, но должно исследовать вещи сами по себе и сличить их с суждениями Священного Писания и Учителей. Но вы сразу же возвещаете, что учение об очистительном огне вы никогда не исповедовали и не будете исповедовать, этим, несомненно, противореча преждесказанному вами»[1055].

Лишь после получения ответного послания св. Марка, исполненного логики и написанного в весьма почтенном тоне, ситуация несколько умиротворилась. Хотя, разумеется, латиняне не могли быть довольными изложенными Святителем выводами. Его трактат произвел на латинян столь сильное впечатление, что по их просьбе св. Марк дополнительно ответил на вопросы, касающиеся посмертной участи душ до дня Страшного Суда. И пояснил, что, по греческому вероучению, «души умерших в смертных грехах находятся в аду, как заключенные в узилище и в темнице, но еще не терпят мучения в гееннском огне, но как бы пред очами его имеют; но по причине же видения и ожидания впасть в него, несомненно, горько страдают». А души святых хотя еще и не наслаждаются неизреченныыми благами, обещанными им, в полной мере, но непосредственно, как и Ангелы, созерцают Бога. А надежда получения этих благ, абсолютная крепкая, достаточна для того, чтобы исполнить их великой радостью[1056].

Понятно, что такая точка зрения не могла быть принята латинянами, которые со времен блаженного Августина были уверены, что душа усопшего человека обладает «видимостью тела» (similitude corpolis), которая позволяет ей ощущать покой или муки. И, стало быть, вполне может быть истязаема телесным огнем, против чего и выступал св. Марк Эфесский. Именно этот огонь чистит «мелкие», не смертные грехи, которые, к несчастью, сопровождают жизнь каждого из нас. И потому очистительный огонь отличается от огня геенны, он имеет место – до начала Страшного Суда, а не после, и носит временный характер[1057].