Прощание с Византией - Алексей Величко

Ему возражали, что в делах веры недопустимо снисхождение, на что патриарх Иосиф отвечал: «То, что снисхождение наносит некоторый ущерб, это так. Но если мы посмотрим на выгоду, которую приобретем благодаря снисхождению, то мы не найдем никакого ущерба. Ведь мы пренебрежем лишь малой частью, а остальные части сохраним, а через нехватку обретем великое приобретение, которое будет к великой помощи и пользе нашего народа».

Сам император в это время тяжело заболел и не смог принять участия в совещаниях греческой делегации. В это время он получил от латинян составленный ими «Эктесис» («Изъяснение»), который передал своим епископам для ознакомления. В «Эктесисе» содержалась следующая объединительная формула: «Мы исповедуем, что Дух Святой превечно есть от Отца и Сына, и что Свою сущность и бытие Он имеет вместе от Отца и Сына, и от Обоих превечно исходит, как от одного начала и единого изведения. И поскольку все, что есть Отцово, Сам Отец дал в рождении Своему Единородному Сыну, кроме того, чтобы быть Отцом, то значит и исхождение Духа Святого от Сына Сам Сын превечно имеет от Отца, от Которого Он превечно рожден»[1077].

Многие восточные епископы смутились, и особенно после того, как св. Марк Эфесский вновь взял слово и разгромил предлагаемую редакцию. Опять начались внутренние дебаты в восточном лагере, и императору пришлось напомнить архиереям, что он собрал их не для споров, а для подготовки ответа на латинский проект соборного определения. Наконец, греки составили свой вариант соединительного ороса, но тут уже латиняне отвергли его, задав 12 письменных вопросов и пожелав от византийцев ответа по ним. И опять начались споры, не давшие царю главного – основания для соединения двух Церквей. Святой Марк ни при каких условиях не соглашался на латинские формулировки, утверждая, что в делах веры компромиссы невозможны[1078].

Как следствие, началась обратная реакция: все сторонники унии посчитали, что только изза св. Марка Эфесского не удается договориться с латинянами. Виссарион Никейский открыто обвинил Святителя в нелюбви к отечеству и ригоризме, осыпав его бранными словами; св. Марк в знак протеста покинул зал заседаний.

По сути, это был переломный момент, поскольку в середине апреля 1439 г. Виссарион Никейский произнес на внутреннем собрании восточной делегации свою знаменитую «Догматическую речь», в которой на основе широко цитируемых Восточных и Западных Отцов Церкви приходит к выводу о допустимости Filioque в Символе Веры. Он напрямую указывал, что подозрения греков, будто бы латиняне испортили святоотеческие тексты, лишены всякого смысла – он сам в этом убедился после изучения многих сочинений.

А затем справедливо отмечал, что в текстах греческих Отцов Церкви нет положений, которые бы напрямую опровергали или недопускали эту приставку. Завершая богословскую часть своего выступления, Виссарион заявил: «Не видеть истинности латинского учения – намеренно закрывать глаза от света, губить себя и греческий народ, а также подвергать опасности все христианские страны и народы».

Безусловно, «Догматическая речь» произвела сильнейшее впечатление на греческую делегацию, и многие епископы согласились подписать унию с латинянами. Например, Григорий Схоларий, еще вчера бывший горячим противником унии, сразу после этого стал ее верным глашатаем. Речь весьма высоко оценили и католики. В частности, Амброджо Траверсави писал кардиналу Чезарини: «Возвещаю тебе, отец, радость, общую нам обоим, а лучше сказать всей Церкви. Наш Никейский сегодня в публичном собрании греков в присутствии императора и всех епископов произнес слова веры и хвалы, говоря всем открыто, что святая Римская церковь истинно мыслит в таинствах веры, что прибавка в Символе совершенно правильная и что он хочет эту свою веру, это устное исповедание изложить письменно»[1079].

Большинство восточных епископов, убежденных их словами и приведенными святоотеческими цитатами, громко воскликнули анафему тем, кто не желает соединения Церквей. Радостный император сообщил об этом понтифику, и ими было решено подписать соборную формулу, отредактированную греками.

Но в этот момент Евгений IV проявил непростительную политическую близорукость и тщеславие, решив «выжать» из ситуации максимально возможное. Взору изумленных византийцев открылся новый проект униальной грамоты, в котором субботний пост, опресноки признавались обязательными для Восточной церкви, а привычная грекам «эпиклеза» (призывание) Святого Духа во время Литургии исключалась. Это было просто неприлично – добиться от императора множества компромиссов, а в последний момент потребовать больше того, что обсуждалось ранее[1080].

Вновь подключили к внезапно открывшемуся диспуту св. Марка Эфесского, и тот написал письменный трактат в защиту восточной литургической практики. Опять потянулись унылые дни, полные споров, зависти, криков и интриг. Император, совершенно разуверившийся в способности Отцов Собора найти компромисс, вынужден был настоять на немедленном принятии латинской формулы. Ее дали подписать патриарху Иосифу, но тот, так и не поставив своей подписи, скончался 10 июня 1439 г. Теперь вся ответственность за содержание соборных решений легла на плечи василевса.

Сложность момента хорошо иллюстрирует следующая история. Когда патриарх был найден мертвым в своей комнате, греческие епископы неожиданно для себя обнаружили рядом с его телом краткую грамоту, своего рода духовное завещание почившего архиерея. В ней патриарх открыто написал, что исповедует ту веру, которую излагает Ветхий Рим, признает «Святого Отца Отцев, Высшего Понтифика и Представителя Господа нашего Иисуса Христа, Римского папу», а также «чистилище». Документ был подписан 9 июня 1439 г., т.е. днем смерти Иосифа. Правда, у греческой делегации сразу же возникли сомнения в подлинности этого завещания, и его понемногу «оттерли» в сторону. Но, безусловно, император не мог не считаться с тем фактом, что покойный патриарх, если не будет документально доказано обратное, уже высказал свое авторитетное мнение по предмету соборных споров[1081].

Не желая полностью принимать латинскую редакцию, он тем не менее видел, что запас прочности его делегации уже близок к нулю. Денег не было, папа откровенно не выплачивал восточным епископам содержания, уезжать было невозможно без соединительной формулы, а Виссарион Никейский и Исидор Московский ежедневно стояли за плечами василевса, убеждая царя в истинности латинских формулировок.