Судьба Шута - Робин Хобб

В те времена в Чалседе некоторые рабы – мастера, ремесленники и куртизанки – имели право принимать заказы со стороны. Иногда такому рабу удавалось собрать достаточно денег, чтобы купить себе свободу. Вполне понятно, что многие хозяева неохотно отпускали ценных рабов. Свести татуировку с лица так, чтобы не осталось шрамов, было невозможно, а бумаги, подтверждающие статус свободного гражданина, нередко оказывались поддельными, и потому рабам было трудно доказать, что они честно заработали право на свободу.

Владельцы рабов воспользовались этим положением и придумали «кольца свободы», серьги из золота и серебра, часто с драгоценными камнями и уникальным рисунком, принадлежащим определенной семье, чтобы человек мог доказать, что стал свободным гражданином. Рабу нередко приходилось служить своему хозяину многие годы – уже после того, как он купил себе свободу, – чтобы приобрести дорогую серьгу, подтверждающую, что он теперь свободен и может, как ему вздумается, передвигаться по Чалседу.

Федврен, «История чалседийского рабовладения».

Мне не раз доводилось бывать на поле боя после сражения, я ступал на залитую кровью землю и перешагивал через поверженные тела. Но никогда до сих пор не оказывался в месте, где столь очевидно была видна бессмысленность войны. Люди перевязывали раны, нанесенные друг другу, а островитяне, сражавшиеся с нами, взволнованно расспрашивали представителей Хетгарда о своих родственниках и кланах, оставленных много лет назад. Они походили на людей, которые пробудились после долгого колдовского сна и пытаются вернуться к утерянной жизни и выстроить мост через прошедшие годы. У меня не вызывало сомнений, что они прекрасно помнили все, что с ними происходило, когда они служили Бледной Женщине. Я узнал одного из стражников, который бесцеремонно швырнул меня к ее ногам. Он поспешно отвернулся, чтобы не встречаться со мной глазами, но я не сказал ему ни слова. Пиоттр уже сообщил мне то единственное, что я хотел знать.

Я медленно прошел по лагерю, где шли приготовления к отъезду, поспешные почти до неприличия. Двоих тяжелораненых солдат Бледной Женщины уже погрузили на сани, повсюду разбирали палатки. Троих погибших воинов из армии Бледной Женщины наспех похоронили в ледяном склепе. Айсфир съел Орла, который был представителем Хетгарда. У него даже не будет собственной могилы. Двое других стражников, Фокс и Дефт, остались погребенными подо льдом в обвалившейся яме – какой смысл рыть новую, а потом снова опускать их туда. Они заслужили более почтительного обращения после смерти, но я прекрасно понимал, чем вызвана спешка. Все хотели поскорее убраться отсюда, словно надеялись, покинув эти места, оставить в прошлом Бледную Женщину и все, что с ней связано. Я надеялся, что она тоже погребена подо льдом.

Уэб шагал рядом со мной, когда я увидел, что нам навстречу бежит Чейд. Кто-то успел перебинтовать ему плечо.

– Сюда, – сказал он и повел меня к Барричу, который лежал прямо на снегу.

Свифт стоял рядом с ним на коленях. Никто даже не попытался передвинуть тело Баррича, и в том, как он лежал, было что-то невыносимо неправильное. Позвоночник не может находиться под таким углом к ногам. Я опустился на колени и с удивлением обнаружил, что у Баррича открыты глаза. Его рука медленно поползла по снегу, и я накрыл ее своей. Баррич с трудом дышал, словно пытался спрятаться от боли, засевшей в нижней части тела. Ему удалось произнести одно-единственное слово:

– Наедине.

Я взглянул на Чейда и Уэба. Не говоря ни слова, они отошли. Баррич посмотрел Свифту в глаза, но мальчишка заупрямился. Тогда Баррич вздохнул, и я вдруг заметил, что кожа вокруг его рта и глаз приобрела необычно темный оттенок.

– На одну минутку, – хрипло сказал он сыну, и Свифт, опустив голову, отошел.

– Баррич… – начал было я, но он как мог резко пошевелил рукой, остановив меня.

Я видел, что он собирает остатки сил, чтобы сказать то, что намеревался. Перед каждой новой фразой ему приходилось останавливаться и делать вдох.

– Возвращайся домой, – проговорил он. А затем насколько мог суровым голосом добавил: – Позаботься о них. Молли. Мальчики.

Я покачал головой, ведь он просил у меня невозможного, но на одно короткое мгновение он с подобием своей былой силы сжал мои пальцы.

– Да. Ты это сделаешь. Ты должен. Ради меня. – Еще один вдох. Баррич нахмурился, будто принял важное решение. – Малта и Радди. Когда ей придет пора. Не Грубиян. Радди. – Потом он погрозил мне пальцем, словно я собрался ему возразить, снова сделал вдох. – Жалко, я не увижу жеребенка. – Баррич на мгновение прикрыл глаза и позвал: – Свифт.

– Свифт! – крикнул я и увидел, что мальчишка, стоявший довольно далеко от нас, поднял голову и помчался к нам.

Но прежде чем он подошел; Баррич снова заговорил, и мне показалось, что на его лице промелькнула улыбка.

– Я ей больше подходил. – Вдох. А потом шепот: – Но она все равно выбрала бы тебя. Если бы ты вернулся.

В следующее мгновение Свифт бросился на колени прямо в снег рядом с телом отца. Вернулись Чейд и Уэб, которые принесли теплое одеяло.

– Мы попробуем убрать из-под тебя снег и на одеяле отнести на сани. Принц уже отправил птицу в Зилиг, чтобы за нами прислали корабли.

– Не важно, – сказал Баррич и, закрыв глаза, взял Свифта за руку.

Через несколько секунд его пальцы расслабились.

– Давайте перенесем его сейчас, – предложил я. – Пока он без сознания.

Я помог убрать снег из-под тела Баррича и переложить его на одеяло. Несмотря на старания его не потревожить, он застонал, и мой Уит подсказал мне, что жизнь неуклонно покидает его. Я не стал ничего говорить, но Свифт наверняка тоже это почувствовал. Слова здесь были не нужны. Мы положили Баррича на сани рядом с еще двумя ранеными. Прежде чем мы покинули место нашей стоянки, я взглянул в чистое небо, но так и не смог разглядеть в нем драконов.

– Даже спасибо не сказали, – проговорил я, обращаясь к Уэбу.

Он молча пожал плечами, и мы двинулись в путь. Весь остаток дня я либо шел рядом с Барричем, либо тащил сани. Свифт все время старался находиться в таком месте, где он видел отца, но Баррич так и не открыл глаз. Олух, завернувшись в одеяло и глядя прямо перед собой, сидел на самом краю саней. Косей и Эртр, прижавшись друг к другу ехали на других санях, которые, напевая что-то себе под нос, тащил Пиоттр. Нарческа и Дьютифул шагали рядом. Не знаю, что Эллиана сказала матери, но догадаться было нетрудно. Когда взгляд Эртр останавливался на принце, в нем читалось уже меньше враждебности, но куда чаще она с гордостью смотрела на дочь. Солдаты Хетгарда шли впереди, выбирая наиболее безопасный путь.

В какой-то момент ко мне подошли Уэб и Чейд. Сказать было нечего, и мы молчали.

Я подсчитывал наши потери главным образом потому, что мои мысли сами то и дело к ним возвращались. Принц привел сюда дюжину человек, не считая Свифта и Олуха. Нас сопровождали шесть воинов Хетгарда. Итого получается двадцать. Еще Шут и Баррич. Двадцать два. Бледная Женщина убила Риддла, и Хеста, и Шута. Баррич умирает от раны, полученной от ее дракона. Орла придавило льдом, когда взорвалась смесь Чейда. Еще мы потеряли Дефта и Фокса. Значит, в Зилиг поплывут шестнадцать человек. Если Чарри и Драб ждут нас на берегу. Я тяжело вздохнул. Мы вернем домой мать и сестру нарчески. Конечно же, это большая победа. Восемь островитян возвратятся в свои дома, к семьям, считавшим их погибшими. Я попытался почувствовать удовлетворение и не смог. Это последнее и самое короткое сражение войны красных кораблей стоило мне дороже всего.