Судьба Шута - Робин Хобб

Когда спустился вечер, Пиоттр отдал приказ разбить лагерь. Чтобы зря не беспокоить раненых, мы поставили две палатки прямо над их санями. Двое из них могли разговаривать и есть, Баррич же по-прежнему не шевелился. Я принес Свифту еду и чай и немного посидел с ним. Но потом я почувствовал, что мальчику хочется побыть с отцом наедине, и пошел прогуляться под звездами.

Ночью на островах не наступает полной темноты, и на небе видны лишь самые яркие звезды. Ночь выдалась холодная, и сильный, ни на минуту не стихающий ветер упрямо швырял в палатки комья снега. Я никак не мог решить, чем же мне заняться. Чейд и принц сидели в палатке нарчески с Пиоттром и ее родными. Они обсуждали победу – но мне было не до праздников. Воины Хетгарда и островитяне, вернувшиеся из плена, тоже отмечали своего рода воссоединение. Я прошел мимо небольшого костра, где Филин спокойно сводил с руки одного из островитян татуировку, изображавшую дракона и змею. До меня донесся запах горелого мяса, потом стоны и наконец – дикий вопль боли.

Обладатели Уита собрались в маленькой палатке, и, проходя мимо, я услышал голос Уэба и успел заметить зеленый глаз кота, выглянувшего наружу. Они конечно же праздновали победу принца. Им удалось освободить дракона, а Дьютифул завоевал расположение нарчески.

Лонгвик сидел в одиночестве около небольшого костерка перед темной палаткой. Мне стало интересно, где ему удалось добыть бренди, поскольку вокруг него витал такой знакомый мне запах. Я уже собрался пройти мимо, но, взглянув на его лицо, вдруг понял, что именно здесь сегодня мое место. Я присел рядом с ним и протянул руки к огню.

– Капитан, – поприветствовал я Лонгвика.

– Капитан чего? – мрачно спросил он, откинул назад голову и тяжело вздохнул. – Хест. Риддл. Дефт. Что можно сказать о командире, который остался в живых, когда столько его солдат погибло?

– Я тоже жив, – напомнил я ему.

Лонгвик кивнул. Затем показал на палатку и проговорил:

– Твой полоумный спит. Он показался мне каким-то растерянным сегодня, и я взял его к себе.

– Спасибо.

На минуту мне стало стыдно, а затем я спросил себя, следовало ли мне оставить Баррича, чтобы заняться Олухом. И подумал, что Лонгвику в его состоянии было полезно иметь кого-то, о ком ему пришлось заботиться. Он поерзал на месте и протянул мне помятую солдатскую флягу с бренди, его личный запас, чтобы скрасить трудные времена, – дар, достойный уважения, Я сделал небольшой глоток и вернул флягу.

– Мне жаль, что погиб твой друг, Голден.

– Да.

– Вы давно с ним знакомы?

– С детства.

– Правда? Мне очень жаль.

– Да.

– Надеюсь, эта сука умирала медленно и мучительно. Риддл и Хест были хорошими парнями.

– Да.

Мы не могли знать наверняка, умерла ли Бледная Женщина и может ли она еще представлять для нас опасность. У нее забрали все – дракона Робреда и ее «перекованных» слуг. Она обладала Скиллом, но я никак не мог придумать, как она его использует против нас. Если она жива, то осталась в полном одиночестве – совсем как я. Я некоторое время сидел, раздумывая, чего мне хочется больше: чтобы она умерла или осталась жива и страдала. В конце концов я понял, что слишком устал и на самом деле мне все равно.

Через некоторое время Лонгвик спросил меня:

– А ты и правда он? Бастард Чивэла?

– Да.

Он медленно кивнул сам себе, словно мой ответ все ему объяснил.

– Больше жизней, чем у кошки, – тихо проговорил он.

– Я иду спать, – сообщил я ему.

– Спокойной ночи, – ответил он, и мы оба невесело, рассмеялись.

Я нашел свой заплечный мешок и постели и отнес их в палатку Лонгвика. Олух пошевелился, когда я укладывался рядом с ним, и сонно пробормотал:

– Холодно.

– Мне тоже. Я прижмусь к тебе спиной. Должно помочь.

Я разложил постель, но заснуть так и не смог, меня одолевали самые бесполезные мысли. Что она сделала с Шутом? Как она его убила? Умер ли он полностью «перекованным»? Если она отдала его дракону, почувствовал ли он что-нибудь, когда дракон сдох? Дурацкие, глупые вопросы. Олух тяжело привалился к моей спине.

– Я не могу ее найти, – тихо проговорил он.

– Кого? – чересчур резко спросил я, потому что думал про Бледную Женщину.

– Неттл. Я не могу найти Неттл.

Мне стало невыносимо стыдно. Моя собственная дочь… Человек, который вырастил ее, умирает, а мне даже не пришло в голову ее отыскать.

– Мне кажется, она боится спать, – заявил Олух.

– Ну, я ее не виню.

Я один был во всем виноват.

– Мы возвращаемся домой?

– Да.

– Мы не убили дракона.

– Нет, не убили.

Наступило долгое молчание, и я решил, что Олух уснул, но он вдруг спросил:

– Мы поплывем на лодке?

Я вздохнул. Его детский страх только усилил мое чувство стыда. Я попытался найти в своем сердце сострадание к нему, но оказалось, что это совсем не просто.

– Ты же знаешь, что иначе нам не добраться до дома, Олух.

– Я не хочу.

– Конечно, я тебя понимаю.

– Конечно. – Он тяжело вздохнул и через пару минут проговорил: – Так вот какое оно было, наше приключение. Принц и принцесса поженятся и будут жить счастливо, и у них родится много детей, которые станут отрадой их старости.

Наверное, он слышал эти слова тысячу раз в своей жизни. Менестрели именно так заканчивают свои баллады о героях.

– Может быть, – осторожно ответил я. – Может быть.

– А с нами что будет?

В палатку вошел Лонгвик, который принялся устраиваться на ночлег. По тому, как он двигался, я понял, что он прикончил свою флягу с бренди.

– А мы будем жить дальше. Ты вернешься в Баккип, чтобы служить принцу. Когда он станет королем, ты будешь с ним рядом. – Я хотел нарисовать для него счастливый конец. – Ты будешь жить очень хорошо и всякий раз, когда пожелаешь, будешь получать пирожные с розовой глазурью и новую одежду.

– И Неттл, – с довольным видом добавил он. – Неттл теперь в Баккипе. Она научит меня строить приятные сны. Так она мне сказала. Еще до драконов.

– Правда? Это хорошо.

В конце концов довольный Олух уснул, и вскоре я услышал его ровное дыхание. Я закрыл глаза и подумал, не научит ли Неттл и меня «строить» приятные сны. Я не знал, хватит ли у меня смелости вообще с ней встретиться после всего, что я с ней сотворил. Думать о ней мне не хотелось. Потому что тогда мне пришлось бы рассказать ей про Баррича.

– А ты что будешь делать, Фитц Чивэл? – Голос Лонгвика, прозвучавший в темноте, словно опустился ко мне с неба.