Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– Danaus, – мгновенно слетело с языка Кена, и Танака вздрогнул, ошарашено вылупляя глаза. – Значит, угадал.

Немного растерявшись, но собрав мысли вновь, подросток продолжил:

– …Количество членов группировки я точно не знаю. Но нас много, и везде свои люди. Даже в полиции, – Судзуки нахмурил брови, – именно поэтому я так цепляюсь за вас. Вы единственный, кто не отправит меня за решётку и не сдаст боссу.

– Боссу? – переспросил следователь, параллельно успевая заносить всё в блокнот. – Это тот самый человек, под чьим крылом вы находитесь?

– Да. И, предупреждаю сразу, не недооценивайте его. То, на что он способен, за гранью всех ваших представлений. Он принуждает людей заниматься проституцией, торговать наркотиками, подделывать документы и ещё учит нас убивать, – на теле Кена выступили мурашки. – Никто не знает, сколько крови на его руках, но точно не по локти. Наверное, если сосчитать всех убитых, то босс уже давно должен был захлебнуться в море из красных телец.

– Тебе что-нибудь известно об этих убийствах? Можешь дать какую-то зацепку?

– Не тратьте время на поиск трупов, господин следователь. Ищите пропавших без вести. В 95% случаев они мертвы.

– Ваша группировка собирается по каким-то событиям? Где находится точка местонахождения босса?

– Как я уже говорил, наши люди повсюду. Но есть один комплекс недалеко от выезда из города. Он основной. А ещё босс купил несколько баров. Тот, который находится в центре, специально предназначен для членов нашей группировки. Работники, охранники, посетители – все носят эту татуировку.

– Я не могу понять, – отведя взгляд в сторону, удивлённо прошептал Судзуки. – Ты утверждаешь, что вас так много. И неужели никто не пытался выбраться из этой клетки? Или их всех устраивает собственное рабство?

– Вам никогда не понять тех, кто ступает на преступную тропу. Мы для вас грязные люди, отбросы общества, от которых нужно избавляться. В вашем понимании мы желаем смертей и анархии. На деле же, мы просто хотим есть. Большинство из нас остались без крыши над головой. Их предала семья, система сломала судьбы. А босс предоставил жильё, огромные деньги и хоть какую-то иллюзию единства. Так что, конечно, многие мечтают о нормальной жизни. Но не верят в то, что получат её. Они боятся идти наперекор боссу. И, что немаловажно, все до единого слишком разочаровались в полиции, чтобы обращаться к вам. А кто-то даже обожествил своего спасителя и искренне верит в то, что занимается правильным делом. Поэтому, не сравнивайте нас с собой. Мы всего-навсего плоды безысходности, которые выбрали смерть в роскоши, пусть и с оковами на ногах.

С каждым услышанным словом, сердце Кена сжималось и разжималось, будто готовясь разорваться на куски. Ему было стыдно за то, что современное общество допустило такую халатность к людям, что те готовы цепляться за любую возможность выжить. Судзуки разочарован и обижен до глубины души. А ещё он в растерянности от того, что его любимый человек страдал точно так же, как и перепуганный мальчик, сидящий перед ним.

– Как давно Аято пришёл к вам? В начале лета? – сухим голосом спросил Кен и тут же вздрогнул, услышав надменный смешок.

– Года четыре назад, – поразившись с наивности следователя, ответил Хидэки. – Он уже очень давно работает на босса.

Шатен чуть было не выругался вслух. Он окончательно потерял самообладание и спрятал лицо в трясущихся ладонях. Такимура ему врал. Так долго и без колебаний. Но неужели ему было плевать на Кена? Разве он не любил его?

– Тогда ответь мне ещё на один вопрос, – тяжело сглотнув, попросил Судзуки. Танака кивнул. – Аято не хотел, чтобы я знал об этой группировке?

– Он пытался тебя оградить, – перешёл на неформальное обращение подросток.

– Ему угрожали? – в лоб спросил Кен и уже не нуждался в ответе. Тот взгляд, которым посмотрел на него мальчишка, сказал всё за себя. – Хорошо, ладно. Спасибо, что рассказал мне об этом. Это, действительно, очень важно не только для меня или него, но и для тех, кто также оказался заложником вашей группировки. И, раз уж так вышло, давай оставим эту встречу втайне от Аято.

– Даже от него? – то ли с издёвкой, то ли с удивлением переспросил Танака.

– Особенно от него, – видя, как подросток, не имея никаких возражений, пожал плечами, Кен прокашлялся в кулак и, вырвав чистый листок из блокнота, что-то быстро написал там, после чего протянул мальчишке. – Держи, вот мой номер телефона. Лучше выучи его наизусть и в случае чего сразу звони.

– Зачем это? – сразу же насупился Танака, но бумажку всё-таки взял.

– Боюсь, в данной ситуации доверять мы можем только друг другу, – парнишка весело хмыкнул. – Что ж, полагаю, ты свободен.

Хидэки выложил следователю всю информацию, которую не побоялся раскрыть. Он выполнил условия договора, и Судзуки тоже сдержал своё обещание. Через десять минут мальчишка выходил из участка с золотым кулоном на груди. Полумесяц поблёскивал на солнце, когда тонкие пальцы парнишки трепетно поглаживали его. Танака был воодушевлён и полон энергии, казалось, что у него открылось второе дыханье. Теперь он искренне верил в то, что вскоре ему удастся зажить по-другому, свободно и без обязанностей перед Киоши-саном. Впервые в своей жизни Хидэки доверился полицейскому и не пожалел об этом.

Покинув комнату для допроса, следователь отмахнулся от настырных коллег, согнувшись пополам и сделав вид, что он неважно себя чувствует. Скрывшись в уборной и умывшись перед начищенным зеркалом, Кен горько усмехнулся с мысли, что можно было и не разыгрывать сцену перед офицерами. Его мертвенная бледность итак достаточно убеждала в плохом состоянии здоровья. В данном случае, ментальном. Он был ошарашен, сбит с толку и измотан, словно из него выжали все соки. Дрожащие ладони упирались в холодную стену, а колени подкашивались, как бы сильно он не пытался выпрямиться. В последний раз Судзуки довелось испытать такую режущую боль, когда Аято ушёл из его жизни. Шатен не мог смириться с тем, что Такимура разорвал их отношения, оставил его на произвол судьбы. А теперь Кен чуть ли не плача осознаёт, что во всём произошедшем виноват он сам.

“Я то и дело твердил, что ты мне нужен. Но я оказался тебе нужнее. И эта моя ошибка стала для нас роковой. Прости, прости, что позволил себе сомневаться в тебе, в твоей верности, в нашей любви. Я был слеп и глуп. Господи, как же я был глуп. Ты пожертвовал всем ради меня, а я не расслышал твоего крика о помощи”

Хуже терзаний о потере близкого человека могут быть лишь угрызения совести о том, что ты потерял его по своей вине.

– Следователь Судзуки, с вами всё хорошо? – в уборную вошёл обеспокоенный комиссар Маэда, заставая Кена сидящем на полу в сгорбленной позе. – Может, вызвать врача?

– Нет, не стоит, – мгновенно встрепенулся шатен, подрываясь с места и облокачиваясь о раковину. – Всё нормально, я приведу себя в порядок и вернусь к работе.

В доказательство своих слов он начал поправлять взъерошенную чёлку. Комиссар молча кивнул и вышел в коридор, прикрывая за собой дверь. Но когда Судзуки вновь остался один, невозмутимость отнюдь не исчезла с его лица. Внутри Кен всё ещё изнывал от обиды и самобичевания, но головой понимал, что слезами он не поможет даже себе. А теперь, когда ему известно об опасности, угрожающей Аято, парень попросту не может позволить себе и минуты бездействия. Он итак наломал дров, упустил мимо глаз, как любовь всей его жизни затягивает в этот бермудский треугольник ужаса. Красноволосый мальчишка сказал, что силы их группировки немыслимо велики. Даже с учётом подросткового максимализма эти слова звучали серьёзно и угрожающе. Кену было страшно, безумно страшно. Но не за свою жизнь. Он потратил около десяти месяцев впустую и боится, что уже опоздал. Навязчивые мысли путаются в голове. Стереть! Больше никаких опасений и пустых рассуждений. Необходимы действия. Чёткие, продуманные, возможно рискованные, но решительные.