Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Ополоснув своё лицо ледяной водой, следователь Судзуки выключил кран и вышел из уборной. С этого момента он работает без выходных.

***

Если бы Хидэки умел держать язык за зубами то, возможно, он бы не был сейчас прижат к двери спиной, а его лицо не было бы разукрашено свежими гематомами. Если бы он умел…

Такимура терпеть не может, когда люди дают пустые обещания и поступают с точностью наоборот. Но больше всего его выводит эта легкомысленность и наглость человека, который самостоятельно присваивает себе право поступать, как вздумается, а потом с невинным видом стоит и делает вид, словно ловит кайф с издевательств над чувствами других.

Танака пытается увернуться, шипя от саднящих побоев, но попутно дико смеётся, как псих, которому жить надоело. Аято от этого злится ещё сильнее.

– Ты мелкий гадёныш, – рычит Такимура и с большим нежеланием отрывается от парня. Итак, судя по кровоподтёкам, отмываться подросток сегодня будет долго.

– Ты мелкий гадёёёныш, – скалясь, передразнивает Хидэки, словно забавляясь с взвинченности блондина.

Аято резко хватает его за горло и некрепко сжимает, заставляя замолчать. Танака пытается ударить старшего коленом в пах, но не может увернуться и давится разочарованным вздохом.

– Я же просил не впутывать в это Кена, но ты рассказал ему всё о Danaus. И ради чего? – Такимура пальцем указал на золотой кулон на груди. – Этой побрякушки?

– Вся твоя жизнь ничтожнее этой, как ты выразился, побрякушки, – чуть ли не плюнул в лицо мальчишка.

– Ты мог забрать его и другим способом! И не строй из себя идиота. В твоей голове были десятки вариантов того, как раздобыть этот чёртов полумесяц! И ты доложил всё Кену не по причине отсутствия иных выходов, а просто потому что изначально планировал втянуть надёжного следователя в наши проблемы. Так поступают лишь двуличные ублюдки.

– Даже если так, то что с того? Знаешь, а ведь он даже понятия не имел, что ты работаешь на Киоши-сана четыре года. Думал, что его драгоценный парень связался с преступностью несколько месяцев назад, – нагло усмехнулся Танака. – Вот незадача. Видимо, ты был ещё большим двуличным ублюдком, чем я. Сердце Кена, очевидно, разбито вдребезги…

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – Аято хочет вырвать ему язык и запихнуть его обратно в глотку. – Ты лжёшь! Скажи, что ты лжёшь и ничего ему не говорил, – ярость сменяется почти страхом, но Хидэки был слишком увлечён издёвками, чтобы заметить это.

– Да хватит истерить, словно ты пострадаешь от моей выходки! Между прочим, из-за этого убить могут меня! Но такой риск был оправдан. Если твой бывший, действительно, великолепный следователь, то он вытащит нас из этой дыры! Мы окажемся на свободе, ты понимаешь?

– Это до тебя никак ничего не может дойти! Киоши-сан слишком опасен. Он давит сотрудников полиции, как мух. Что, если Кен где-то выдаст себя? Его же уничтожат!

– Значит, не такой уж он и профессионал, – раздражённо фыркает Танака. – Или же не очень-то и любил тебя. С чего ты вообще взял, что он возьмётся за это дело? А уж тем более ради твоего благополучия. Думаешь, после того, что ты натворил, ему ещё важно убили тебя или нет?

– Зато его жизнь важна для меня.

– Он может спасти всех наших ребят. Даже если его тело и отправится на свиноферму, то, знаешь, я не сильно буду жалеть. Ради счастья сотен, можно и пожертвовать одним. О, а представляешь, как будет круто, если именно тебе прикажут избавиться от трупа этого следователя! – с театральной наигранностью воскликнул мальчишка. – Ты вспомнишь все ваши ссоры, с дикой злостью проколешь ему лёгкие и утопишь в каком-нибудь водоёме.

Хидэки безумно хохочет, и Аято окончательно сносит крышу. Уже плевать, что перед ним несовершеннолетний. А удары по животу и груди наносятся слишком быстро. Костяшки правой ладони задевают кулон, и кожа раздирается до мяса. Кровь блондина точечными следами остаётся на лице и руках парнишки.

Такимура останавливается, отходя от Танаки, и тяжело дышит. Его ноздри раздуты, а глаза растеряны и одновременно пылают огнём. Хидэки сгибается пополам, отхаркивает сгусток крови, но вскоре приходит в норму и поднимает на Аято невозмутимый взгляд. Подросток оказывается гораздо более выносливым, чем можно было ожидать.

– Теперь ты доволен, а?! – с усмешкой спрашивает мальчишка, подтирая разбитую губу тыльной стороной ладони. – Успокоился? Выместил всю свою обиду на мне и теперь думаешь, что проблема рассосётся сама по себе? Но ведь дело не в том, что я втянул твоего бывшего парня в этот ад, и не в том, что ему грозит опасность. Ты просто до сих пор смириться не можешь, что он больше не твой. Прошёл почти год, а ты даже ни с кем не спал. Неужели тебе настолько принципиально, чтобы партнёр был похож на Кена? Или ты хочешь сказать, что всё ещё любишь его? – хмыкнул Хидэки, уж точно не ожидая, что Аято поднимет на него красные от накопившихся слёз глаза. – Серьёзно? – шокировано улыбаясь, восклицает мальчишка. – Ты поэтому ведёшь себя, как последний мудак? Потому что любишь его? И поэтому связался с продажей наркотиков, разбил нос Киоши-сану, а сейчас чуть ли не выбил из меня селезёнку? Да ты в упор настоящей причины своих проблем не видишь. Никто, кроме тебя, в паршивости твоей жизни не виноват, – непривычно серьёзно говорит Танака, и блондину становится жутко, ведь тот, чёрт возьми, прав. – Но если дело в тебе, то и расхлёбывать это должен ты сам. В конце концов, что мешает взять в руки Вальтер и выстрелить в босса прямо с порога? Да, ты заведомо труп. Но тогда твой любимый следователь может остаться в живых. В худшем случае, вы воссоединитесь в мире ином. Ах да, вам же по разным адресам, – указав одной ладонью вверх, а другой вниз, съязвил парнишка.

– Уходи, – только и выдавил из себя Такимура. – Пошёл вон отсюда, – угрожающе процедил он, и младший, будто специально поджидая до этого момента, вышел за дверь.

А блондин на шатающихся ногах подошёл к кровати, присаживаясь на край и пряча лицо в ладонях. Хидэки, сам того не понимая, заставил Аято переосмыслить несколько последних лет своей жизни. Да, парень ощутил себя трусом и идиотом, каких ещё поискать надо. Но боялся ли он убить Киоши-сана? Нет. Страшно ли было ему умереть самому? Тоже нет. Представляя то, как его веки закрываются навсегда, Такимура не чувствовал ни дрожи в коленках, ни холода по спине, ни покалывания в районе диафрагмы. Он совершенно не был напуган смертью. Даже в некоторой степени её ожидал. Но только две вещи хлипко держали его на плаву. Первая – это возможность хотя бы издалека оберегать Кена. А вторая являлась именно той, по причине которой предводитель Danaus всё ещё жив. Только ему была известна вся история семьи Аято. Эцуко знала меньше, чем брат. А вот Киоши-сан владел той информацией, которая непременно бы успокоила парня. Всю свою жизнь он рос, не зная, кем являлись его отец и мать. Они сохранились в памяти размытыми силуэтами. И эта неизвестность кирпичной стеной стояла перед ответом на вопрос, кто он такой.

В череде беспокойных мыслей Такимура не заметил, как погрузился в сон. Очнулся он в совершенно неудобной, скрюченной позе. Колени были поджаты к груди, а на костяшках пальцев засохла кровь. На полу валялся разбитый плеер, который Аято швырнул в порыве ссоры с Хидэки. Те выводы, к которым он пришёл после слов мальчишки, сильно пугали его и в некоторой степени настораживали. Киоши-сан намерено скрывает всё, что ему известно о семье Такимуры. И абсолютно очевидно, что неспроста. Нужно было срочно решать, что с этим делать и как поступить. А единственным человеком, с которым можно поделиться своими переживаниями, была Джесс. Аято на ходу сменил очередную чёрную футболку, накинул кожаную куртку и выскочил в коридор.