Тату с координатами - Сергей Самаров

Через пять минут движения я дал новую команду:

– Круче забирай влево. Мы уже достаточно зашли в тыл эмиру. Отсюда он нас не ждет.

– Товарищ старший лейтенант, – сообщил младший сержант Юра Соломатов. – Вижу вас в прицел. И вас, и Колобкова. Но эмира не вижу. Наверное, лес перед бруствером густой – стволы сплошную стену создают.

– Стрельнуть не вздумай. А то из меня две половины останутся. Просто подстраховывай нас…

– Я палец со спускового крючка убрал. Только смотрю…

Вообще-то в своих не рекомендуется прицеливаться даже из незаряженного оружия. Но необходимость иногда бывает выше установленного порядка. А сейчас была такая необходимость, чтобы снайпер страховал нас, осматривая пространство вокруг. Конечно, зная, что противник у взвода остался только один, можно было махнуть рукой на осторожность, но в спецназе ГРУ она всегда считается нелишней. И потому я приказал снайперу выполнять страховку.

Ползать обычно приходится вперед головой. Пока мы ползли вверх по склону, это было естественно. Но потом начался спуск, при котором ползти нам пришлось точно так же вперед головой, потому что иначе сложно контролировать ситуацию впереди себя. Хорошо еще, что была возможность выбора спуска. Выбирал его младший сержант. Колобков предпочел спуск более пологий. Это еще одна из причин, по которой мне не стоило заранее наносить в карту на планшетнике предполагаемый маршрут. Его пришлось бы многократно исправлять. А так, для отчетности, я легко вычерчу маршрут уже после завершения операции.

К каменному брустверу мы подползали сбоку. И подползли настолько близко, что уже могли даже в ночи увидеть, что с флангов бруствер точно так же защищен каменной стеной, хотя и не имеющей бойниц. Скорее всего, бойницы делались только по фронту. Может быть, по своему правому флангу бойницы бандиты и делали, поскольку там можно было подойти более незаметно, прячась за неровностями подъема. Но нас, спускающихся по склону, внимательный наблюдатель уже мог заметить.

Но наблюдателя за бруствером не было. Тепловизор моего бинокля по-прежнему показывал там наличие одного человека, сидящего вплотную к фронтальной стене, скорее всего, прислонившись спиной.

– Колобков! Притормози, – потребовал я шепотом.

Младший сержант остановился и замер без движений.

Я же двинулся вперед, обогнал его, беззвучно пробравшись рядом, и оказался под самой стеной, перед ее углом. План действий я не выдумывал, предпочитая действовать по ситуации. А сама ситуация была такой, что при атаке с тыла на бруствер у эмира мог оказаться в руках автомат с опущенным предохранителем, и он имел возможность дать очередь в меня или в младшего сержанта. Конечно, бронежилеты и каски прикрыли бы нас, но бронежилет не прикрывает все тело на сто процентов, да и удары пуль в сам бронежилет очень болезненны и опасны.

Была возможность стрелять с дистанции, оставаясь невидимым. То есть зайти в тыл еще глубже и воспользоваться тем, что бруствер – не бастион и не прикрывает стрелков с четырех сторон. Это был вариант, но мне он нравился меньше, потому что мне претило такое хладнокровное убийство. Это сильно напоминало нападение из-за угла. К тому же я не случайно проверял перед выходом со своей позиции свою малую саперную лопатку. И потому я выбрал другой вариант.

Уже на месте, под стеной, я приготовил лопатку, потом максимально прижал микрофон к губам и тихо прошептал:

– Коробков, взрывай на счет три! Раз…

Сержант два остальных счета вел сам, а мне этого времени хватило, чтобы, пригнувшись, совершить два шага в сторону фронтальной стены бруствера.

И в это время прогремел взрыв. Даже два одновременных выстрела «Корда» не шли ни в какое сравнение со взрывом светошумовой мины. Но эхо, стремительно взлетев, быстро погасло в лесу. Однако светло в ущелье стало, как днем.

Огненный столб поднимался слева от меня. Но я в ту сторону не смотрел, хотя расстояние и позволяло. Здесь можно было потерять зрение, но лишь на одну-две секунды. И тут же я увидел и услышал одновременно какой-то шум за бруствером. Над камнями показалась голова, бандит пытался что-то рассмотреть впереди. Он шагнул к середине фронтальной стены. Но взгляд на световой столб лишил его зрения как раз на две секунды. Не воспользоваться этим было грех. И я воспользовался, тем более что сам этого момента ждал.

В левой, ударной руке у меня уже была зажата лопатка. Как раз таким образом, как берут в руку топор. Правая рука оперлась о бруствер, последовал толчок одновременно рукой и ногами, я взлетел над бруствером и из этого положения нанес короткий рубящий удар под основание черепа. Я умышленно старался перерубить шейный позвонок. Но, видимо, потерявший на короткий момент зрение человек не сильно этого испугался, знал, похоже, что это быстро пройдет, и то ли почувствовал, то ли услышал, может, просто ощутил движение за спиной, и начал оборачиваться вместе с автоматным стволом.

Но ни сам он, ни автомат завершить движение не успели. Если я бил в шею, а человек обернулся, то удар пришелся сбоку в горло. Шейный позвонок лезвие лопатки тоже достало и легко перерубило. Голова держалась на шее всего несколько секунд. И даже глаза смотрели на меня еще вполне зряче, с некоторым удивлением. Потом голова свалилась за спину, а оставшееся безголовое тело не свалилось назад, а винтом свернулось и упало под стену.

А я после прыжка сначала попал животом на прочную каменную стену и лишь потом соскользнул с нее и оказался по другую сторону бруствера в большом овальной формы окопе, который солдаты, когда им приходится такой рыть, называют «братской могилой». Вокруг было все еще светло. Огненный столб в небе плавно менял окраску, из белого постепенно превращался в красный. Высота светящегося столба, как я знал из предыдущего опыта, уменьшилась за это время почти на четверть.

– Готово! Классно, товарищ старший лейтенант, отработано! – с восторгом оценил мою вылазку младший сержант Колобков.

Я всегда стесняюсь комплиментов и потому предпочел промолчать. Просто, пряча смущение, двинулся туда, куда направлялся убитый, и нашел бойницу, за которой был установлен крупнокалиберный пулемет. От пули такого пулемета ни один бронежилет спасти не в состоянии. А если бы солдаты взвода попали на скопище светозвуковых мин, ослепли и оглохли, они представляли бы для пулеметчика прекрасную цель. Почти тренировочную, как в тире, где стреляешь на выбор и с быстротой прицеливания, которую сам себе устанавливаешь.

Крупнокалиберный пулемет был снабжен тепловизионным оптическим прицелом, хотя использовать прицел реально можно было, скорее всего, только для первого выстрела. Потом бы уже отдача мешала целиться. Оставалось удивляться, почему не пользовался тепловизором пулеметчик. Должно быть, слишком надеялся на минное поле и не предполагал, что кто-то сможет пройти через него. Да и надежда на напарника, который должен был активировать мины в критический момент, была, видимо, большой, несмотря на звучный выстрел снайперской винтовки «Корд». Но куда «Корд» стрелял, было неизвестно. Бандитов подвело отсутствие связи. Даже простейших переговорных устройств у них в наличии не было.