Сахара — не только песок - Иржи Галеш

предложенный Петром. За образец им был взят обычный способ ловли водяных черепах в трясинах (влезаете босиком в трясину и шлепаете по грязи, пока не наступите на что-то твердое). Так вот, при ловле рогатых гадюк по методу Петра Шмерака вы снимаете обувь и терпеливо месите песок до тех пор, пока вас снизу что-то не уколет — то есть рожки рогатой гадюки. Этот спекулятивный метод в действительности имеет много недостатков, важнейший из них — рожки у змеи гнущиеся, мягкие, они не могут уколоть.

Отчетливый след, увиденный нами на верхних откосах столовой горы, очень скоро перешел с песка на скальные блоки, где только местами лежал песок. Мы разделились и искали во всех возможных направлениях. Мы уже потеряли надежду, когда раздался особый, предостерегающий звук, который издают змеи рода Cerastes и Echis. Рогатая гадюка, гревшаяся на солнышке под навесом скального плитняка, увидела меня раньше, чем я ее. С трескучим шипением она вползла под огромный валун в суживающуюся щель, теряющуюся в темной глубине. Единственно, что осталось от нее, — отчетливый след на наносном песке под скалой.

— Петр, я нашел след! — заорал я в пустыню. Он услышал меня не сразу, но быстро примчался откуда-то издалека. К моему удивлению, он даже не подумал радоваться, узнав, что стоит ему сдвинуть двадцатитонный камень, как змейка будет его. Долго мы рассматривали со всех сторон это надежное укрытие, но оно было плотно окружено такими же камнями. Осмотр ничего не дал, и лучше я расскажу, как возникает этот особый, предупредительный звук змеи рода Echis и Cerastes.

Змеи — животные пугливые и мирные, причем как ядовитые, так и неядовитые. Они и на мелких животных, служащих им пищей, нападают, лишь когда голодны. Соседство с сытой змеей совершенно безопасно. Встреч и конфликтов с крупными животными змеи стараются избегать и прячутся от них. Однако на ровных, слабо пересеченных местностях не всегда можно найти поблизости подходящее укрытие. И если змея почувствует себя в опасности, загнанной в тупик, она начинает обороняться.

Защищаясь, змея собирает свое длинное тело на маленькое пространство, которое можно легко оборонять. А потом пробует запугать врага разными сигналами — звуковыми или оптическими. Европейские змеи в большинстве своем издают шипение выдыханием или вдыханием воздуха; этот способ предостережения, однако, не является для змей универсальным. Интересный механизм предостережения у самых высокоразвитых ядовитых змей — гремучих; это трещотка на конце хвоста. Быстро вибрируя концом хвоста, змея издает характерный звук, у крупных особей очень интенсивный и слышный на большом расстоянии. Этот способ защиты выработался, совершенно очевидно, как предупреждение бизонам. Крупные копытные могут неосторожно наступить на змею и затоптать ее, а она, в свою очередь, может их укусить. Сейчас трещотка является скорее ненужным пережитком, из-за которого гремучие змеи во вред себе лишний раз обращают на себя внимание своего врага — человека, который уничтожил уже последнее крупное животное прерий. Кроме предостерегающих звуков змеи используют и оптические сигналы — различные оборонительные и угрожающие позы, из которых известнее всего подъем передней части туловища и расплющивание шеи у кобр.

Однако продолжим о звуках и стрекотании. Оно похоже немного на звук, издаваемый змеей Echis (самая знаменитая из них — песчаная эфа — Echis carinatus, от яда которой якобы умерла Клеопатра) и Cerastes. Тело змеи вообще никогда не бывает скользким вопреки средневековым поверьям, оно и не гладкое, пустынные змеи на ощупь напоминают терку. По центру каждой чешуйки проходит узкий, остро выступающий «киль». Еще одна особенность пустынных змей — расположение чешуек на боках, они идут не вдоль тела, а косо вниз. Чувствуя опасность, змея собирается в полукольцо, так что отдельные чешуйки соприкасаются друг с другом. Голова поворачивается в сторону врага, а тело находится в постоянном движении (это служит дополнительным оптическим предупреждающим сигналом); при трении боковой «терки» в соприкасающихся чешуйках появляется своеобразное шипение с треском, характер которого значительно меняется при изменении скорости движения. В этом положении змея может незаметно понемногу передвигаться к укрытию.

Но вернемся на нашу столовую гору. Мы убедились в том, что крепость нашей змеи неприступна. Петр снова занялся изучением окрестности, а я не мог смириться с неудачей. Еще дома я сконструировал орудие для ловли, сбрасывания гекконов и «ковыряния» — и поковырял им в злополучной щели. Из глубины послышался приглушенный, предостерегающий звук змеи. Тут я издал свой собственный, самый громкий и настоятельный предостерегающий крик, чтобы снова привлечь внимание Петра. Щель, как ни удивительно, дальше никуда не вела, хоть и была очень глубока и частично занесена песком, так что змейка не могла увернуться от «ковырялки», которая доставала до нее. Наконец мои старания и терпение были вознаграждены: змеиный черт так разгневался, что высунул рога и двинулся в карательную экспедицию против этого назойливого провокатора. На половине пути из укрытия он в нерешительности остановился, но я еще паз «поковырял», и змея превратилась в настоящую «пробудившуюся погибель». К этому времени вызванный мною Петр подбежал к «арене» — песчаной площадке 3×4 метра между отвесными стенами скал. Змеиный черт, как ни удивительно, вовсе не собирался считаться с действующим обычно правилом — змея никогда не нападает на человека — и гонял нас в этом ограниченном пространстве из угла в угол. Наша слабая попытка представить дело так, как если бы гнали его мы, сначала выглядела малоубедительно: мы бросали на змею разные мелкие части одежды, предлагая ей таким образом «попробовать» что-либо более подходящее, чем наши голые ноги. Тут Петру наконец удалось схватить отважного воина за шею и сунуть его в мешок. Никогда ни до, ни после этого не приходилось видеть мне, чтобы полотняный мешок так неистово прыгал. Мы всунули его в сетку и несли на «ковырялке» на вытянутых руках — воспоминания о том, как и мешки могут кусаться, были еще свежи.

Здесь шла речь о «ковырялке» без подробного описания этого универсального инструмента. «Ковырялка» — характерный пример экипировки в том случае, когда все приходится нести на себе. Собираясь в такую поездку, я стараюсь брать вещей как можно меньше и только те, которые ничего не весят. Однако, сложив вещи, я обычно с ужасом обнаруживаю, что поднять их нельзя. И не остается ничего другого, как изобретать.

Если привинтить одну к другой три съемные ножки штатива ihagee, получится полутораметровая палка; а поскольку ножки выдвижные, ее можно вытянуть до трех метров. К резьбе на конце одной из ножек я прикрепил прочную, загнутую на конце проволочку, которую вкладываю, если она не нужна, в полую ножку. Собранное