Мой сладкий негодяй - Роксана Чёрная

Я тут же сменил темп поцелуя и стал не только брать, но и дарить удовольствие. Она затрепетала, и, перестав, царапать в кровь мои руки, обняла и сама стала ласкать мой язык своим. Меня как током пронзило, насколько все тело напряглось от возбуждения и предвкушения неизбежного. Ждать я больше не хотел, тем более такое ласковое: «Стас» заводило неимоверно.

Я и сам не осознал как, но через минуту она металась уже подо мной, пока я прижимал ее к дивану, неистово целуя нежные губы, пока мои руки сжимали плоть её ягодиц. Она подалась мне навстречу, длинными ногами обхватывая бедра и скрещивая их за спиной. В хорошей растяжке много пользы.

Я задрал ей футболку и сразу впился губами в острые, уже возбужденные соски. Стоны стали перемежаться с всхлипами, а ее пальцы оттягивали мне волосы, разнося по телу новые прокатывающиеся спазмы предвкушения.

Член стал неприятно тереться об ткань боксеров, но прежде чем осуществить вторжение в девственные глубины, нужно было убедиться, что она готова.

Я быстро сжал рукой ее грудь, пока другая все также находилась в плену моих губы и повел дорожку касаний вниз, по нежной уже влажной от испарины коже плоского живота и дальше. Задел широкий пластырь и нашел наконец вход в рай. Я раздвинул половые губки и не ощутил со стороны девушки сопротивления. Провел по промежности вверх вниз, собирая пальцами влагу, и услышал возносящий мое эго до небес, вскрик.

Я быстро нащупал особо чувствительное место. Потом пальцем нашел влажный, тесный как перчатка вход и проник туда, растягивая подготавливая лоно для моего скорого вторжения, чувствуя вибрация плоти и слушая сдавленные стоны.

— Стас, о Стас! Это так…

Значит готова, как впрочем и я. Одна рука продолжала доводить юное тело до исступления, пока вторая рука пролезла в собственный карман. Я нащупал скользкий квадратик, который я сразу достал и поднес ко рту, чтобы надорвать фольгу.

Я никогда не трахался без презерватива и если днем я и находился во власти адреналина, то сейчас полностью осознавал происходящие и предвкушал, то удовольствие, что ждет меня в девственной киске.

Ничто так не мешает страсти, как защита, ничто так не портит радость секса, как барьер из резины, который разделяет два тела.

Пока Синицына выстанывала мое имя, пока она металась в предвкушении оргазма, к которому я мерно подводил ее рукой, все чаще поглаживая чувствительное место, я уже сподобился натянуть презерватив и приставить член к раскрытым моими пальцами лепесткам.

Она замерла, словно кто-то тумблером выключил всю, наполнявшую её энергию. Она резко открыла глаза, в которых был страх и непонимание. Она взглянула на меня, уже покрытого испариной, на свою оголенную грудь и на зачехленный член, который был приставлен ей между ног, как скальпель к коже, готовясь проникнуть внутрь.

Она вскрикнула и резко толкнула меня в плечи, но так и не смогла сдвинуть с места. Если это новая игра в недотрогу, я готов поиграть, но позже, после того, как завершу начатое.

Я надавил членом, проникая чуть глубже, но она внезапно завизжала и снова попыталась оттолкнуть меня, а потом и вовсе ладонями шлепнула по ушам. Я взвыл и резко вскочил, чувствуя головокружение и звон в месте удара.

— Блять, ты чего творишь?!

— Я же сказала, нет! — воскликнула она и спрыгнула с дивана, натягивая футболку и быстро подняв с пола свои штаны и белье, которые, я оказывается полностью умудрился с нее снять.

— И чем тебя не устраивает секс в презервативе, — спросил зло, все еще потирая уши и думая о том, где она могла научиться такому приему.

— Меня не устраиваете вы, — она уже оделась и гордо направилась на выход. Не так быстро. Подергав, запертые заранее двери, она застыла.

Я привел себя в порядок и подошел к ней вплотную.

— Ты крайне нестабильна, тебя кидает то вправо, то резко вверх, — шипел от злости ей на ухо.

— Я так понимаю, что моим врачом вы уже не будете? — ехидно спросила она, не поворачиваясь ко не лицом. До этого момента я не задумывался над этим, но она сказала все верно. Наши отношения давно вышли за рамки, врач-пациент.

— Ты права, уже нет.

— Тогда думаю нам больше не о чем разговаривать.

Что за херня?

Я резко развернул ее к себе лицом и толкнул к двери, нависая сверху. Её макушка еле доставала мне до носа.

— Ты совсем сдурела? И чего ты ждала от меня, признаний в любви? Предложения о замужестве.

Она молчала.

— Да не будь ты такой наивной. Это просто секс. Уверяю тебя, многие танцовщицы занимаются им за деньги.

— Не надо меня причислять ко всяким…

— Не надо строить из себя невинность, — резко, от неудовлетворенного желания говорил, прекрасно зная, куда давить. Я всегда знаю куда надавить сильнее. — Сколько бы женщины не бились за свои права, только задницей они карьеру и могут построить. Тебе придется трахаться, чтобы исполнить мечту.

Пощечина была ожидаемой и предсказуемой. И наверное, я не остановил её руку, чтобы ее жар меня охладил. Я злился на себя, на нее. А она приготовилась ударить снова, но я перехватил ее руку и поцеловал обиженно поджатые губы.

Она оттолкнула меня с удивительной для ее хрупкого тела силой.

— Вот увидите, я не стану такой, как все. Я другая!

Я молча смотрел в синие, как море глаза и хотел сказать, что каждая вторая считает себя другой, но промолчал. Что-то в её заявлении показалось мне убедительным, возможно та сила, с которой она в себя верила.

Я достал из кармана ключ и открыл ей двери.

— Завтра придет новый врач и осмотрит тебя. Меня завтра все равно не будет в больнице.

Она посмотрела на меня, еле сдерживая желание спросить, куда я направлюсь. Я не стану говорить, что мне завтра на конференцию и не спавши двое суток, я не возьму свой ситроен, а буду отсыпаться в такси.

Сдержала желание и отвернулась.

— Счастливого пути Маша.

— И вам Станислав Алексеевич, — сказала она, не оборачиваясь и ушла во мрак коридора, оставив меня неудовлетворенного любоваться грациозностью шага в обыкновенных тапочка и легким покачиванием бедер.

— Возьми меня, сделай своей.

В темноте палаты, освещаемой лишь, льющимся из окна лунным светом, его поджарое тело казалось огромным. Стас нависал над Машей, как воин, всем своим видом показывая, насколько она перед ним беззащитна. Она чувствовала себя в его руках добычей и ей нравилось это ощущение беспомощности. Всё осталось позади — неуверенность, планы, мечты, проблемы. Вся её жизнь в этот момент сосредоточилась на этом мужчине.

— Стас.

Маша скользила взглядом по его, словно высеченным из камня мышцам, сосредоточенному лицу и изнывала от невыносимого желания покориться.