Королева Виктория - Екатерина Коути

Многочасовая церемония не утомила королеву. Переступив порог дворца, Виктория подхватила на руки спаниеля Дэша и… самолично его искупала. Даже в такой день не следует пренебрегать гигиеной.

«Вы вели себя просто безупречно!» – сказал ей за ужином лорд Мельбурн и снова всплакнул от радости. Но королева и сама в этом не сомневалась. Уже вечером, стоя на балконе материнской спальни, она смотрела на гулянья в Грин-парке, и глаза ее сверкали от отблесков фейерверков – и от торжества. «То был день, когда я испытала наибольшую гордость за себя».

Между юной, неопытной королевой и ее премьер-министром завязались не просто деловые отношения. То была настоящая, самая искренняя дружба, и она не могла не вызвать шепоток среди противников Мельбурна. Связался же черт с младенцем!

Послужной список Уильяма Лэма, второго виконта Мельбурна, выглядел безупречно. В 1830 году он стал министром внутренних дел, а в 1834-м – премьер-министром при вздорном Вильгельме IV. На посту премьера Мельбурн скорее выжидал, чем рвался в бой, и старался во всем соблюдать равновесие. Тише едешь – дальше будешь. Ему претили как прогрессивные меры, вроде отмены Хлебных законов, так растущий империализм Великобритании. Агрессивной политике он предпочитал поиск компромиссов.

Иное дело – личная жизнь. Репутация лорда Мельбурна отнюдь не сияла белизной.

Начать хотя бы с того общеизвестного факта, что Уильям Лэм не был законным сыном виконта Мельбурна. Матушка Уильяма, светская львица Элизабет Лэм, родила сына от лорда Эгремонта: она хвасталась, что тот перекупил ее у другого любовника за 13 тысяч фунтов, а муж получил комиссионные со сделки.

В среде вигов, где остроумие ценилось выше добродетели, адюльтер не был чем-то из ряда вон выходящим. Но для Уильяма Лэма супружеская неверность стала проклятием. В 1805 году он взял в жены экзальтированную леди Каролину Понсонби, чьи чудачества плавно перетекли в помешательство. Брак не принес им обоим ничего, кроме горя. Связь леди Каролины Лэм с поэтом Байроном взбудоражила весь Лондон. От Уильяма ждали, чтобы он подаст на развод или, как подзуживала Каролина, вызовет соперника на дуэль. Но вместо того, чтобы ввязаться в скандал, он заперся в библиотеке своей усадьбы Брокетт-Холл и штудировал классиков. В личной жизни, как и политике, он старался не ввязываться в драки, которые ему заведомо не выиграть.

После того как в 1828 году скончалась леди Каролина, лорд Мельбурн завел несколько интрижек с замужними дамами. Будучи генеральным секретарем Ирландии, он близко сошелся с леди Элизабет Бранден, женой священника, но расстался с ней без особого сожаления. В Англии его ждал новый роман – с красавицей леди Каролиной Нортон. Мужья знали об изменах, но помалкивали. В придачу к рогам они рассчитывали получить весомый чин. Когда же стало ясно, что чинами лорд Мельбурн не разбрасывается, оскорбленные в лучших чувствах супруги подали на него в суд.

Полвека спустя, в разгар правления Виктории, подобные обвинения разрушили бы любую карьеру. Но в 1830-х, когда еще слышны были отголоски бесшабашного XVIII века, лорд Мельбурн отделался малой кровью. Место премьера он за собой сохранил, уважение коллег тоже. Однако приходилось признать – с женщинами ему не везет патологически. И вряд ли когда-нибудь повезет.

Отгородившись частоколом сарказма, лорд Мельбурн готов был доживать дни без родной души… пока не появилась Виктория.

Они были созданы друг для друга: обожженный жизнью циник и наивная, с обилием комплексов, полуженщина-полуребенок.

«Он самый честный, прямой и благородный человек, и я считаю своей величайшей удачей то, что именно он возглавляет правительство – человек, которому я могу полностью довериться. В этом лживом мире таких немного»[52], – высокопарно восклицала Виктория. Позже она запишет, что Мельбурн «человек поистине превосходный и нравственный, настроенный против порочности и бесчестия, и он так добр ко мне». При упоминании нравственности знакомые Мельбурна вздернули бы брови. Зато с последним утверждением не поспоришь: премьер-министр всей душой полюбил королеву.

Встречались они по заведенному порядку. После обеда лорд Мельбурн являлся с докладом, и еще три-четыре часа уходило на обсуждение государственных дел. После ехали кататься – оба отлично держались в седле, хотя однажды королева прямо на глазах Мельбурна упала с лошади, чем изрядно его напугала. Ужинали тоже вместе. Сидя по правую руку королевы, лорд Мельбурн забавлял ее анекдотами о былом, и Виктория «чуть со смеху не умирала». «Ей было невыносимо, если он исчезал из вида… когда Мельбурн покидал комнату, она искала его глазами и… вздыхала, когда он уходил»[53], – записал один из придворных. Если же удавалось усадить его на диван, она не отпускала его до самой ночи, листая вместе с ним альбомы.

Рассказчиком Мельбурн был превосходным. «Я с огромным удовольствием слушаю его. У него горы познаний и великолепная память. Он знает все обо всем и обо всех, знает, кто кем был и кто что сделал. Он превосходно все объясняет. Это приносит мне неизмеримую пользу»[54], – радовалась Виктория.

Истории, которыми потчевал ее Мельбурн, все виги знали наизусть, но для королевы они были откровением свыше. Премьер описывал ей жизнь ее предков и смешно передразнивал безумного Георга, а также Вильгельма, который кричал: «Да я скорее дьявола пущу в свой дом, чем вига!» Он рассказывал ей о знаменитостях – министрах Фоксе и Питте, герцогине Девонширской и даже своем давнем сопернике лорде Байроне. Свои рассказы он пересыпал наставлениями, формируя ее вкус в литературе, философии, изящных искусствах. Что немаловажно, говорил он не менторским тоном, а уважительно, как с равной, и не отмахивался от ее вопросов, какими бы наивными они ни были.

Подчас их разговоры напоминали психотерапию. Перед Мельбурном Виктория вытаскивала на свет потаенные страхи. Она стыдилась своего невежества и боялась, что не годится на роль монарха. Комплекс неполноценности подпитывали типичные подростковые страхи. Ростом она пигалица, у нее мелкие зубы и толстые руки с короткими пальцами, а еще она обжора и легко набирает вес. В ответ Мельбурн невозмутимо заявлял, что находит ее достаточно высокой. А лишний вес – дело поправимое. Пусть ест лишь тогда, когда очень захочется («Но я же буду есть весь день напролет!» – огорчалась Виктория). А чтобы подбодрить ее, он присылал ей букеты роз – в середине февраля.

Не вдаваясь в подробности, Мельбурн пересказал ей свою семейную драму. Королева сочувствовала ему от всей души: «Какой ужас, что жена чуть не погубила его жизнь, а ведь ей следовало бы гордиться тем, что она могла бы сделать счастливым такого человека».