Ты любишь науку или нет? - Генрих Книжник

Фуня позвонил Мальке, и она сразу согласилась. Витик был ей за это очень благодарен, а Фуня прямо заявил, что за крупную научную помощь Малька достойна быть избрана в их Научное Общество и назначена на должность Заместителя Президента по вопросу материального обеспечения. Витик подумал, что его научная помощь тоже не маленькая, но он всего лишь Секретарь, хотя и Ученый.

Все материалы, инструменты, генератор сначала привезли на санках к Мальке во двор, потом сидели и ждали, когда Малька подаст знак, что бабушка ушла с братиками гулять, и тогда быстро затащили всё в кладовку. Витик снова увидел цветные подушки, ковры на полу и на стенах, высокий узкогорлый кувшин с тонким текучим орнаментом, похожий на тот, что он подарил Мальке, и подумал, что может никогда больше этого не увидеть, потому что, если Малька убежит с ним, ее родители навсегда закроют перед ними двери своего дома. Витик захотел поделиться с ней этой мыслью, но при Фуне было как-то неудобно, да и времени уже не оставалось.

Наступили каникулы. Фуни нет, генератора нет, делать нечего. Свобода! Наконец-то можно пойти куда-нибудь с Малькой, не переживая, что отнимаешь время у науки. Еще вчера они договорились, что она позвонит утром, но вот уже двенадцать, а звонка все нет. Витик делал какие-то дела, постоянно оглядываясь на телефон. Молчит. Он включил телевизор — ничего интересного. Поглядел в окно — Жука и Топсик гоняют клюшками шайбу по мокрому льду, сами уже мокрые. Как маленькие, честное слово! Через некоторое время Витик подумал, не выйти ли покидать с ними, — передумал: Малька могла позвонить. Взял книжку для внеклассного чтения — скукота. Заглянул в конец, отбросил ее и подергал ящик стола, куда брат вчера спрятал какую-то рукопись в папке, по-видимому очень интересную, потому что читал ее взахлеб, да еще зыркал по сторонам — явно не хотел, чтобы засекли родители. На Витикины расспросы отвечать не стал, а просто отогнал от себя. Нет, ящик был надежно заперт, а ковыряться в замке Витик не решился. Он взял книжку по физике, которую оставил ему Фуня, — ничего не понятно, и спросить не у кого.

Настроение стало портиться, а Малька все не звонила, Витик стал потихоньку злиться: как раз, когда есть время, ее нет. Если боится звонить из-за мамы или бабушки, то можно назвать его другим именем, Тонькой например, он поймет.

Еще через полчаса Витик решил пойти в кино с кем-нибудь другим, а Малька пусть знает! Он позвонил Максе — оказалось, что его услали на каникулы к тетке в Звенигород. У Стасика были неотложные дела. У Пруни телефон вообще не ответил. Сережка с тоской в голосе сказал, что приехали родственники из Армении и он должен сидеть с ними. От безысходности Витик стал звонить всем подряд. Дуба с друг-Гаврилой были дома и пригласили Витика «побалдеть» вместе, но Витик отказался. Светка-Мартышка сказала, что идет в «Макдоналдс» с мальчиками из Суворовского, Витик может присоединиться, но пусть оденется поприличнее. Позвонил своей двоюродной, Верке, услышал ее голос и сразу повесил трубку. Снова включил телевизор, некоторое время смотрел беседу с каким-то поэтом, решился и набрал Малькин номер. Подошла бабка. Да что же это такое!

Витик схватил клюшку, натянул резиновые сапоги и выскочил во двор — хоть шайбу покидать, но Жуки и Топсика уже не было. Он постоял немного на сыром ветру и пошел домой. Снова позвонил Мальке — опять бабка. И тогда, не раздумывая, с бьющимся сердцем он набрал Элькин номер.

Эта оказалась дома, сказала, что рада его слышать, и поинтересовалась, зачем он звонит. Витик, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, сказал, что просто так. Элька спросила, как дела, какие отметки в четверти, не проводил ли он больше опасных экспериментов. Витик ответил, что дела — ничего, отметки — приличные, экспериментов пока не проводил. Они с другом делают сейчас одну установку, а когда сделают, тогда и будут проводить. Элька спросила, опасно это или нет, Витик ответил, что не очень, и сам спросил, что она сейчас делает. Элька сказала, что ничего особенного, но скоро за ней зайдет Вова, и его папа повезет их на машине в Кусково. Она там хочет порисовать. И Витик сказал, что ему сегодня надо бы еще прочесть главу из «Физики» Фейнмана, и попрощался, испытывая отвращение к себе. Включил телевизор, тут же выключил и лег на свой диванчик носом к стене.

И тут позвонила Малька. Со всем облегчением, со всей злостью от ожиданий и неудач этого дня, ничего не слушая, Витик накричал на нее, бросил трубку и снова лег. Черт бы побрал этого Фуню — не мог договориться с родителями! Все у него, дурака, не любят науку, один он любит! Оно и видно! И Мальку бы черт побрал с ее обычаями! Провались оно всё! Надо было притащить генератор к себе, было бы сейчас чем заняться, не торопясь, со вкусом, без Фуниных указаний и Малькиной болтовни… Витик даже застонал.

Кое-как он дотянул до вечера, а вечером, за ужином, папа вдруг поинтересовался отметками за четверть. Витик с тоской посмотрел на брата, тот сразу понял и стал рассказывать всякие театральные истории, стараясь отвлечь родителей от учебных дел младшего сына. Главное, оттянуть разговор на возможно больший срок: опыт показывал, что чем дальше от события, тем слабее родительские эмоции. Одно дело — вчерашняя двойка, и совсем другое — недельной давности.

Не помогло. И Витик обреченно потащился за дневником, провожаемый подозрительным папиным, встревоженным маминым и сочувственным Андрюшкиным взглядами. Хоть бы гости какие-нибудь пришли, хоть бы отцу по телефону позвонили… Нет, в этот несчастный день все было против Витика. Молча он протянул отцу дневник и, опустив голову, стал ждать. Ждать пришлось недолго: много ли времени нужно, чтобы просмотреть короткий однообразный столбик цифр: «три», «три», «три»… «Четыре» по математике… «Пять» по физкультуре…

— Двоечник! — загремел отец.

Мама вздрогнула.

— Троечник, — осторожно поправил его Витик.

Но как раз этого не следовало делать, потому что отец вдруг замолк и стал смотреть на него, ну просто разглядывать, словно экспонат какой-то. Стало ясно, что отец сейчас выдаст одно из своих бесповоротных решений, о которых потом сам жалеет, но не отменяет никогда.

Запричитала мама.

— Ты сам был троечником, — вдруг объявил брат ябедным голосом. — И хулиганом был. Мне бабушка рассказывала.

Отец замер открыв рот, но уже через секунду опомнился:

— Что-о-о?! Как она могла тебе такое сказать?! Я прекрасно учился. Отличником я не был, но…

Отец говорил громко и возмущенно, но глаза у него бегали, и Витик понял, что пронесло.

Мама встала и с серьезным лицом пошла из комнаты. Витик знал, что сейчас она будет хохотать на кухне, зажимая рот платком. Брат с честным простоватым интересом смотрел на отца.

— Безобразие! — продолжал бушевать отец.

Но это было уже не страшно: гром без молнии. Как-нибудь отец, конечно, его накажет, но потом это можно будет пережить.

— Все условия!.. — гремел тем временем отец. — Мы с матерью… В ваши годы… — ну и все такое.