Доказательство чести - Кирилл Казанцев

«Управляя автомобилем мерцедес отказался повиноваться… стал стрилять по окнам целясь в голову… вынуждены применить оружие на паражение по колесам».

Одним словом, попотеть парням пришлось основательно. Не столько на дороге той ночью, сколько утром в суде.

А сегодня у этого героического экипажа выходной. Как выяснилось на суде, оба не женаты, живут рядом с отделом вневедомственной охраны. По всей видимости, когда после армии выбирали работу, решили пойти на ту, которая недалеко от дома. Ближе всех были вагонное депо и ОВО. В депо особо не пофантазируешь, и удостоверение со стволом там не дадут.

Давясь собственными мыслями и злостью, начинающей проспаться, Штука подъехал к дому Зелинского. Старшего наряда, если верить базарам в суде. Он еще раз через тонировку стекла сверил адрес с тем, что был написан на бумажке, заглушил двигатель и стал ждать.

Был бы Виталька чуть внимательнее, непременно заметил бы, что в тридцати метрах за ним остановился и тоже замер в ожидании «Форд» белого цвета.

Копаев вел Штуку от самого дома и пока оставался незамеченным.

Зелинский вышел через сорок минут, около двенадцати дня. Он выбросил сигарету, которую закурил, судя по всему, еще дома, и направился в сторону капитальных гаражей.

Кусков на этот раз был на «Ауди», взятом в аренду у вице-президента «Форт-банка». Поэтому беспокоиться о том, что его кто-то узнает по машине, не стоило.

Гараж Зелинского находился гораздо дальше от его дома, чем работа. Кусков ехал за ним, как леопард за медлительной мартышкой. Бесшумно и мягко. Три или четыре раза ему хотелось отпустить полицейского метров на сто, дать по коробке, разогнаться и… Но Штука всякий раз гнал эти мысли из салона, как ос.

Следом за ним двигался серый «Форд» Копаева. Виталька, увлеченный преследованием, его не замечал.

Гараж имел номер 1285. Старший экипажа ОВО распахнул створки ворот, вошел внутрь и сел за руль. Любой двигатель требует прогрева.

Вот тут-то Виталька и подъехал. Со скоростью пятьсот метров в час он подкрался к гаражу так, словно собирался в него заезжать. Так же медленно, собирая широким бампером обе створки, Штука прижался к строению под номером 1285 и закрыл ворота. Он поставил АКПП в положение «Р», вышел и направился в калитку, в которой тут же показалась голова Зелинского. Хотя, может, и Гонова.

Штука так толком и не понял, кто из них кто. Барабанили за трибуной одно и то же, одинаково чесались и бубнили как говорящие мягкие игрушки. Мол, отказался повиноваться… общественная безопасность…

Штука пробил без замаха, но мощно. По грохоту канистр и еще какого-то железа он понял, что его старания даром не пропали.

Через пару минут Зелинский стоял в глубине своего гаража, у тыльной стены, в очень неудобной для себя позе. Его правая рука была привязана к потолочной балке буксировочным тросом, а левая — цепью от бензопилы. Из-за нее сотруднику ОВО, жаждущему славы, не хотелось не только дергаться, но и шевелиться. Если бы Штуке пришло в голову сбить сержанта с ног, то отрезанная кисть стража порядка тут же упала бы на землю.

Штука сидел на капоте новенькой «девятки», курил и смотрел на распятие, расположенное прямо перед ним.

— Ну, медали захотелось, медали!.. Мы знали, что тебя все равно не посадят! А так видишь, как хорошо вышло: и мы премии получили, и ты на свободе! Хотя, друг, когда мы автомат у тебя нашли…

— Еще раз, Сашок, — попросил Виталька. — С самого начала. Поехали…

Зелинский уже порядком очумел, разбитые губы саднила боль, кровь подсыхала на шее.

— Я же говорил, — зло выдавил сержант. — Мы услышали грохот около универмага и поехали на звук. Мы рядом находились.

— Ага.

— Подъехали, а там ты, весь в пальто. Вытащили тебя, на землю посадили, потому что ты ходить не мог.

— А я не говорил, откуда ехал? — в пятый раз в том же самом месте повторил вопрос Штука.

— Нет, ты не говорил, откуда ехал. Ты вообще ничего не говорил. Ты мычал!

Штука сполз с капота, приблизился и врезал сержанту в челюсть.

— А автомат откуда взялся?

— Да говорят же тебе!.. Мы машину вскрыли, а в багажнике — ствол! В голову пришла мысль заработать на этом. Так мы и сделали. Сообщили, что попали в перестрелку, потом пробили колесо. Все. Извини, что подставили.

— Да ладно, чего там! — отмахнулся Штука. — Ерунда какая. Полтора месяца в СИЗО, потом пятнашка с конфискацией. Всего-то… Вы, пацаны, если что, денег хватать не будет, звания захочется, не стесняйтесь, подходите. Мы втроем быстро что-нибудь придумаем. Откопаем кого-нибудь на кладбище и запихнем ко мне в багажник. Если что, я на следствии, пока вам ордена не вручат, в сознанке буду, а на суде в полный отказ пойду. Так и заживем. Блин, да я вас за два года генералами сделаю.

— Кусков, ты прости, — бросил Зелинский и сплюнул через выбитые зубы. — Так глупо получилось.

— Забыли.

Штука сидел и думал о том, что совершенно не умеет производить допрос. Получалось, что Зелинского можно было и не привязывать. Поговорили кореша и разъехались. Тема исчерпана, балакать больше не о чем. Можно было обойтись с Сашком так, как это делалось всегда… Но перед Кусковым был не жулик, а полицейский. Поганый, конечно, продажный, судя по всему, и подлец законченный. Но все-таки мент.

Штука поразмыслил, соскочил с багажника, поискал в барсетке Зелинского ключи, вышел через калитку и напоследок бросил:

— Ты никуда не уходи.

Скрипя зубами и думая о последствиях, Кусков доехал до первого попавшегося на глаза бара, вошел внутрь и хлопнул ладонью по стойке.

— Водки!

Он закинул в рот пару соленых орешков, посмотрел на часы. Тепло пошло…

— Водки!

Тепло ушло еще ниже.

— А текила есть? Нету? Бардак, блин! Кто хозяин?

Хозяина позвали. Он пришел и подтвердил, что за восемь лет владения этим кафе господин в черном костюме был первым, кто потребовал текилы. Виталька выслушал, выпил еще водки и попросил хозяина отправить мальчика за текилой.

Текилу наши быстро. На такси на другом конце города. За это время Штука успел выпить еще три раза по сто, сходить на кухню и договориться о сексе с подругой поварихи, зашедшей по случаю. После он вернулся и доел орешки. Через минуту на стойке перед ним образовалась квадратная рифленая бутылка и пузатый стакан-коротыш.

— Ваша текила.

— Какая текила?

— Ну, что вы просили.

— Ты что, спятил?

Хозяин расстроился. За бутылку спиртного, которое, если продавать на разлив, разойдется за год, было отдано семьдесят долларов. По счастью, лысоватый крепкий мужик, одетый как директор похоронного бюро, дальше спорить не стал.