Грюнвальдская битва - Ян Длугош

магистр соблаговолит воздержаться от всякой войны и в подходящем месте и в подходящее время принять участие в совещании; на этом совещании Владислав, король польский, обещает позаботиться об улажении и устранении всего, что было сделано против права и справедливости и об укреплении брата своего Александра, великого князя литовского, как государя подчиненного ему и королевству Польскому во всем, что касается мира и справедливости».

Однако на магистра Пруссии вовсе не произвел впечатления столь скромный ответ; изливая и нагромождая в напыщенных словах перед послами непрерывные жалобы на князя Александра, магистр заявил, что не будет дольше терпеть обиды по отношению к себе и Ордену и немедленно со всеми своими силами пойдет войной на Литву. Миколай же Куровский, архиепископ гнезненский, один из королевских послов, не вынося столь сильных угроз магистра, произнес, вопреки запрещению короля и советников, необдуманное и неосторожное слово: «Перестань, — сказал он, — магистр, страшить нас, что пойдешь войной на Литву, так как, если ты решишь это сделать, то не сомневайся, что, лишь только ты нападешь на Литву, наш король вторгнется в Пруссию». Сказал ли архиепископ по своему личному почину необдуманные свои слова или, как утверждают, потому что ему было так велено, — неизвестно. Обрадованный этой речью, магистр сказал: «Благодарю тебя, достопочтеннейший отец, за то, что ты не утаил намерения твоего короля. Ибо я, узнав и удостоверившись в нем из твоей речи, лучше нападу на голову, чем на члены, лучше на населенную землю, чем на покинутую, и лучше на города и села, чем на леса, обратив оружие, назначенное против Литвы, на Польское королевство. Ведь больше пользы мне и моему Ордену поразить голову, чем ноги, больше пользы пойти на возделанные земли, а не на поля, леса и чащи». Так сказав, он не стал медлить, ибо лишь только королевские послы удалились, магистр берется за оружие, снаряжает войско; затем, отправив Владиславу, королю польскому, находившемуся в Новом городе Корчине, послание о разрыве, в канун успения пресвятой девы Марии (14/VII), облагает осадой замок Добжин[140] и с помощью непрерывных ударов бомбард и частого метания зажигательных стрел завоевывает и сжигает его, а защищавших его польских рыцарей казнит. После этого он опустошает города Рыпин, Липно, Добжин и убивает много девушек и женщин, оказавшихся там. Таким образом, неловко и неосторожно произнесенная речь гнезненского архиепископа Миколая ускорила войну, наступление которой до сих пор задерживалось; и тот, будучи посредником и уполномоченным в делах мира, неуместной речью разжег войну.

После взятия Добжинского замка магистр отрубил голову захваченному в плен старосте добжинскому Яну из Пломеня, шляхтичу герба Прус, и учинил много жестокостей в отношении польских рыцарей и крестьян. Затем, проследовав к замку Бобровники, он подобным же образом после долгой осады принудил его сдаться; ибо знатные польские рыцари, посланные Владиславом, королем Польши, для защиты упомянутого замка (старостой которого был Варцислав из Готартовиц, рода и герба Лис), сдают замок магистру, хотя положение их нельзя было назвать тяжелым, ибо продовольствия у них было достаточно, а стены замка, кроме одной части, и укрепления были целы.[141] За это упомянутый Варцислав должен был после долговременного пленения претерпеть еще и в Польше тяготы тюремного заключения в темной башне. Остальные же рыцари, а именно Бартош Пломиковский, герба Помян, Миколай Рагошович и другие, сдавшие упомянутый замок, все были лишены королем Владиславом доброй славы и чести. Вследствии этого, упомянутый Бартош Пломиковский, терзаемый стыдом и душевными волнениями, впал с того времени в умопомешательство; однако впоследствии в великой битве,[142] происшедшей в день рассеяния апостолов (15/VII/1410), он выказал высокое мужество, но никогда уже не исцелился от своего безумия. Действительно, спустя много лет, в Кракове, он захотел, сидя верхом на коне, перескочить через цепь, ограждавшую площадь;[143] упав при этом с коня, он получил рану от меча, которым был опоясан и который выскочил из ножен от толчка при прыжке, и умер от этой раны. И не только он сам, но и потомство его впало в такое безумие.

Завоевав замок Бобровники, магистр прусский Ульрих облагает осадой замок Злоторыю и стоит перед ним восемь дней. В течение этих дней из Торуня выводили женщин и девушек и в их присутствии производились нападения и приступ замка. На восьмой же день осады замок сдается магистру, так как большая часть рыцарей, оборонявших его, была убита ядрами бомбард и дальше нельзя было держаться. Поэтому все уцелевшие были взяты в плен крестоносцами; среди них были Добеслав Олевинский, Гебермут, Иван из Горы и другие, которых крестоносцы долгое время держали в плену. И хотя Александр-Витовт, князь литовский, ради освобождения рыцарей, взятых у Злоторыи, отпустил крестоносцам некоторых пленных, крестоносцы, однако, не сдержали обещания и задержали пленных польских рыцарей. Завладев таким образом замком Злоторыей и видя, что замок Быдгощь, который охранялся Томашем из Венглешина, старостой Великой Польши, им никак не взять (из-за неприступности, усиленной естественным его положением), крестоносцы, подкупив бурграфа замка, склонили его к сдаче. Услышав об этом, Томаш из Венглешина умер от безмерной скорби. После его кончины король Владислав отдал староство Великой Польши под начало Винценту из Гранова, каштеляну накловскому.

КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, ОБЪЯВИВ ПОХОД И НАПРАВЛЯЯСЬ В ПРУССИЮ, ОТВОЕВЫВАЕТ БЫДГОЩЬ.

Владислав, король польский, с горечью и тяжелым сердцем перенося столько тяжких обид, причиненных ему крестоносцами, и захват стольких замков, вскоре подымает в поход все свое королевство; подданным своего королевства он велит собраться войском в Вольбоже через восемь дней по рождестве святой Марии (15/IX), чтобы оттуда идти в Пруссию. Великому же князю Литвы Александру-Витовту он письменно и через гонцов неоднократно предлагает со всей силой своих людей встретиться с ним у границ Пруссии. Итак, согласно королевскому повелению в назначенный день в Вольбоже собирается большое войско со всех земель королевства Польского, а именно: Краковской, Сандомежской, Люблинской, с Руси и Подолии,[144] с которым король Владислав проходит к Ленчице и около нее в перелесках[145] стоит станом четыре дня в ожидании остального войска. Отправившись отсюда, первый привал он делает на полях селения Седлец, второй — на полях селения Кочавы, третий — около Радзейова, над озером, и там распределяет свое войско на хоругви, четвертый — в полях селения Шарлей, пятый — в Тучно над озером, в расстоянии одной мили от Юнивладиславии, шестой — в Быдгощи. И в день святого Михаила (29/IX) облагает большой воинской силой замок Быдгощь и огораживает его кругом щитами или плетнями,