Пепел и Дым. Я (не) вернусь - Алиса Ковалевская

Я было вывернулась, но тут посмотрела в сторону. Дымов, будь он неладен! Вместо того, чтобы оттолкнуть, сама прильнула к Феде. Быстро поцеловала в губы.

– Я сама вызову себе такси. И сама доеду до дома, – сказала с фальшивой улыбкой. Но Федя, кажется, поверил.

Уголки губ приподнялись в ответ, ладонь прошлась по моей спине. Наверное, напрасно я так. Никто же не виноват, что наши желания разошлись? Ему точно дела нет ни до Дымова, ни до того, что у Дымова в штанах. Хотя это вопрос спорный. Но с Егором у нас свои счёты. Фёдор к ним отношения не имеет.

– Позвони, как будешь дома. – Он выпустил меня. Не так чтобы с большой охотой, но и без попыток удержать.

Я поцеловала его ещё раз. Сама. Провела по руке и пошла к выходу. Хотела сказать отцу, что еду домой, но тот снова разговаривал, и я не стала отвлекать его.

По закону подлости, машину ждать пришлось долго. Стоя на улице, я растирала руки, злясь на Фёдора, на дурную погоду, на отсутствие свободных машин и на себя за то, что не взяла перчатки.

Но было ещё кое-что. Несмотря ни на что, меня тянуло к Дымову. И это злило сильнее всего остального! Ведь я знала, какой он! Знала! И всё равно…

Наконец на горизонте появилось такси. Пока я шла к дороге, машина въехала на парковку у ресторана и остановилась в ожидании.

– Как будто не понимаешь, что это я тебя вызвала, – процедила под нос. Раздражало буквально всё, вплоть до мелочей.

Только я хотела открыть дверцу, как отлетела от неё и впечаталась в кого-то.

– Фе… – Я подавилась воздухом.

Мгновение Дымов смотрел на меня, в следующее же буквально потащил в темноту.

– Отпусти! – Я упёрлась, пытаясь ударить его.

Куда там! Он сгрёб меня, как пушинку. Возле нас мигнули фары, пискнул внедорожник. Открыв его, Егор швырнул меня в салон. Сразу же сел за руль и завёл двигатель.

Взорвалась я мгновенно. По скулам Дымова ходили желваки, пиджак был расстёгнут. На руках вздулись вены.

– Ты что делаешь?! Дымов?! Ты…

Внедорожник сорвался с места. Как не слетела на пол, не знаю. Ударилась плечом о дверцу, кистью врезалась в приборную панель. Мимо такси мы промчались так, что оно только мелькнуло жёлтым пятном в окне. Напуганная, растерянная, разгневанная, я глянула сквозь стекло на отдаляющиеся огоньки фар.

– Ты что делаешь, чёрт возьми?! – закричала в голос. – Быстро останови, Егор! Я не собираюсь с тобой никуда ехать! – Схватила его за рукав. – Слышишь?!

Он слышал. Но остановиться и не подумал. Наоборот. Обогнал несколько автомобилей и, не сбавляя скорости, вылетел на многополосную дорогу.

– Дымов! – Я рванула его за рукав. – У тебя крыша поехала?!

– Может быть, – процедил он.

До меня дошло, что он нетрезв. Да что там! Когда я в последний раз смотрела на него, в руках у него был стакан с чем-то крепким. Какой по счёту?!

– Останови! Ты пил! Жить надоело?!

– Может быть, – процедил он снова. Мельком посмотрел и жёстко, нехорошо хмыкнул.

Вдоль позвоночника пробежал холодок, на руках выступили мурашки.

– Сбавь скорость! Иначе…

– Папочке пожалуешься? – Он повернулся ко мне.

Машину вдруг повело, и я вскрикнула, заметив, как мы пересекли двойную сплошную. Мимо, сигналя, пронеслась газель, потом ещё несколько машин. Сердце колотилось бешено.

– На дорогу смотри! – заорала я в истерике. – Со своей жизнью делай что хочешь, а мою…

– Расскажи про Ангелину! – рявкнул он на весь салон.

Уши заложило то ли от скорости, то ли от страха, то ли от мощи его голоса. Дыхание стало быстрым, прерывистым. Он снова свернул. Теперь мы неслись по узкой тёмной улочке. За окном всё слилось, только что сухое лобовое стекло стало покрываться влагой. Небо как прорвало – ливень пошёл стремительно и такой силы, что стало ничего не видно.

– Да хватит, Егор! Остановись! Ос…

Меня опять швырнуло на дверь. Во рту появился металлический вкус крови, щека заныла. Я вцепилась в ручку, ногтями – в сиденье. Егор выматерился, но скорости не сбавил. В ушах стоял визг колёс, гул автомобильных клаксонов. Новый поворот, фонари…

– Егор! – Руку пронзила боль.

Машина качнулась. И вдруг всё стало статичным. Только сердце продолжало колотиться, а дождь – барабанить в стёкла. Я вдруг поняла, что сижу с закрытыми глазами. Медленно подняла веки и упёрлась взглядом в рекламный щит прямо перед носом. Перевела дыхание. Внедорожник стоял поперёк крайней полосы.

Открыв бардачок, Егор достал бутылку коньяка и сделал большой глоток. Швырнул обратно и, откинувшись на спинку сиденья, глухо сказал:

– Расскажи мне про Ангелину.

– Что я тебе должна рассказать?

Голос свой я не узнала, он показался далёким, как из могилы.

Машина тронулась: рекламный щит стал отдаляться. Я разглядела девушку с банкой в руках. Длинные волосы и приторную, купленную брендом той дряни, что она рекламировала, улыбку.

Внедорожник выровнялся и снова застыл на месте.

– Что-нибудь.

Дымов откинулся на спинку. Смотрел на стекающие по стеклу струйки.

– Она умерла, – сказала я.

Хотел «что-нибудь» – вот ему это «что-нибудь».

Он криво усмехнулся.

– Я хотел вернуться, Полина. Действительно хотел.

– Но ты не вернулся.

– Но я не вернулся, – отозвался он и завёл двигатель. Тронул машину, но на этот раз медленно, предварительно включив дворники.

– Куда ты меня везёшь? – собрав всю сдержанность, на которую только была способна, спросила я, когда немного пришла в себя.

Дымов искривил губы. О его вздорном характере чуть ли ни легенды складывали. Самое безобидное, что о нём говорили: наглый, самоуверенный, задиристый и чертовски талантливый. За последнее его и терпели. До поры до времени. Сволочизм в итоге оказался сильнее таланта.

– Похоже на похищение, Дымов, не находишь?

– Нет.

Я нервно сжала кулаки.

– Расскажи про Лину, – снова попросил он. Нет, потребовал.

Наши взгляды столкнулись.

– Смотри на дорогу!

Егор хмыкнул. Вёл он уверенно, да и чувствовал себя, судя по всему, тоже. В отличие от меня. Несколько глубоких вдохов помогли вернуть давшее трещину самообладание.

– Я ничего тебе не скажу, пока ты не ответишь, куда меня везёшь.

– К себе.

Моментально я повернулась к нему. Шутит?

Нет, он не шутил.

– А если я скажу, что не поеду к тебе?

– Это ничего не изменит.

В итоге я всё-таки сказала. И это ничего не изменило. Всё, что я могла, – вцепиться Дымову в руку. Глупо, учитывая, что он был за рулём, а ехали мы достаточно быстро, хотя скорость он сбросил вдвое. Рассказать ему о Лине? Что именно? Говорить о ней я не хотела, но