Этот идеальный день - Айра Левин

– Чип? – позвал Кинг, и Чип повернул голову в его сторону и стал слушать.

– В основном первый шаг заключается в том, чтобы вести себя так, как будто тебя перелечили, – начал Кинг. – Замедли все свои действия на работе, во время игр – слегка, почти незаметно. Сделай небольшую ошибку на работе, а через несколько дней еще одну. И в сексе веди себя неважно. Для этого надо мастурбировать перед встречей с девушкой, так тебе удастся убедительно провалиться.

– Мастурбировать?

– Ох, залеченный, всем довольный член! – сказала Снежинка.

– Доведи себя до оргазма своей рукой, – сказал Кинг. – И не очень расстраивайся, когда потом у тебя оргазма не будет.

Пусть твоя девушка скажет своему советчику, твоему не говори. Не акцентируй внимания ни на чем, ни на ошибках, которые ты допустишь, ни на опозданиях на встречи, ни на чем-то еще; пусть другие все замечают и обо всем рассказывают.

– Притворись, что ты задремал во время телевизора, – сказала Снежинка.

– Тебе осталось десять дней до следующего лечения, – продолжал Кинг. – На будущей неделе, когда ты встретишься с советчиком, если ты сделаешь все то, что я тебе сказал, советчик будет тебя расспрашивать об этом твоем оцепенении.

Опять, никакого беспокойства с твоей стороны. Апатия. Если ты сделаешь все правильно, количество депрессантов в твоем лечении несколько уменьшат, настолько, что через месяц ты будешь гореть желанием узнать, в чем же заключается шаг номер два.

– Это, кажется, достаточно просто, – сказал Чип.

– Это так, – ответила Снежинка, а Леопард сказал:

– Мы все это сделали, ты тоже сможешь.

– Тут есть одна опасность, – продолжал Кинг. – Хоть твое лечение будет слабее, чем обычно, его воздействие в первые дни все равно будет сильным. Ты резко изменишь отношение к тому, что ты сделал, и у тебя будет сильное желание рассказать обо всем своему советчику и получить самое сильное лечение.

Невозможно сейчас сказать, сможешь ты или нет подавить в себе этот импульс. Мы смогли, но другие не смогли. В прошлом году мы вот так разговаривали с двумя членами, они сыграли в эту апатию, но потом во всем признались через день или два после лечения.

– А не может мой советчик что-то заподозрить, когда я впаду в эту апатию? Ведь он, наверное, знает о тех двух случаях.

– Да, – сказал Кинг. – Но такой сбой ритма действительно происходит, когда у какого-то члена уменьшается потребность в депрессантах, так что если ты сделаешь все убедительно, этот этап ты пройдешь. Потребность рассказать обо всем – вот этого действительно надо опасаться.

– Повторяй себе, – сказала Лайлак, – что это химический препарат заставляет тебя думать, что ты болен и что тебе нужна помощь, препарат, который ввели тебе без твоего согласия.

– Моего согласия? – спросил Чип.

– Да, – сказала она. – Твое тело принадлежит тебе, а не Уни.

– Расскажешь ты все или выдержишь, – сказал Кинг, – зависит от того, насколько твое сознание поддается перестройке химией, и ты немного, но можешь на это повлиять, в ту или другую сторону. С учетом того, что мы знаем о тебе, у тебя хорошие шансы.

Они дали ему еще несколько советов насчет сбоя ритма – пропустить раз или два свой обеденный пирог, ложиться спать до последнего сигнала, – а затем Кинг предложил Снежинке проводить Чипа вновь на то место, где они встретились.

– Надеюсь увидеть тебя снова. Чип, – сказал он. – Без бинтов.

– Я тоже надеюсь, – сказал Чип. Он встал и отодвинул стул.

– Удачи, – сказала Хаш, и тоже сказали Воробей и Леопард.

Лайлак сказала то же самое последней: «Удачи тебе, Чип».

– Что будет, – спросил он, – если я подавлю желание все рассказать?

– Мы узнаем об этом, – сказал Кинг, – и один из нас свяжется с тобой дней через десять после лечения.

– Как вы узнаете?

– Мы узнаем. Снежинка взяла его руку.

– Хорошо, – сказал Чип, – спасибо вам, всем вам. Они ответили: «Не за что, не за что», «пожалуйста» и «рады что-то сделать для тебя, Чип». Что-то было странное во всех этих ответах, и, пока Снежинка вела его за руку к выходу из комнаты, Чип понял, что это было: никто не сказал «Спасибо Уни».

Они медленно шли, Снежинка держала его за руку не как медсестра, а как девушка, идущая со своим первым парнем.

– Трудно в это поверить, – сказал он, – что то, что я вижу и чувствую сейчас, на самом деле не такое.

– Не такое, – сказала она, – даже и вполовину не такое. Ты сам увидишь.

– Надеюсь.

– Обязательно. Я уверена. Он улыбнулся и спросил:

– А ты была уверена насчет тех, которые попробовали, и у которых не получилось?

– Нет, – сказала она, – а потом:

– Я была уверена насчет одного, но не насчет второго.

– В чем заключается второй шаг? – спросил Чип.

– Сначала пройди через первый шаг.

– А этих шагов больше чем два?

– Нет. Два шага, если получится, обеспечат тебе максимальное сокращение медикаментов. Тогда ты действительно оживешь. Ла. насчет шагов: сейчас три ступеньки вверх.

Они взошли на три ступеньки и пошли дальше. Теперь они снова оказались на площади. Она была абсолютно безмолвна, даже ветер утих.

– Траханье – самое лучшее во всем этом, – сказала Снежинка. – Оно получается гораздо лучше, гораздо дольше, и гораздо больше возбуждает, и ты сможешь им заниматься почти каждую ночь.

– Это невероятно.

– И, пожалуйста, запомни, – сказала она, – что это я тебя нашла. Если я только замечу, что ты хотя бы смотришь на Спэрроу, я тебя убью.

Чип вздрогнул, но тут же велел себе не быть дураком.

– Извини меня, сказала она, – я веду себя агрессивно по отношению к тебе. Сверхагрессивно.

– Все в порядке, – ответил Чип, – я не шокирован.

– Не очень.

– Как насчет Лайлак? – спросил он. – Можно мне смотреть на нее?

– Сколько хочешь, она любит Кинга.

– Да?

– С до-Объединенческой страстью. С него началась вся группа. Сначала он, потом Леопард и Хаш, потом я, потом Спэрроу.

Звук их шагов стал громче и начал гулко отдаваться в воздухе. Она остановила его. «Мы пришли», – сказала она. Он почувствовал, как ее руки взялись за конец бинта, и нагнул голову. Она начала разматывать бинт, открывая кожу, которой сразу же становилось прохладно. Она разматывала и разматывала бинт и неожиданно сняла комки ваты с глаз Чипа.

Он моргнул и широко открыл глаза.

Снежинка стояла рядом с ним в лунном свете, глядя на него как бы вызывающе, заталкивая бинт в карман своего медицентровского комбинезона. Каким-то образом она уже успела надеть свою белую маску – но это была не маска, с удивлением увидел Чип, это было ее лицо. Ее лицо было очень бледно. Белее, чем все лица членов, которые он когда-либо видел, кроме некоторых почти шестидесятилетних. Ее лицо было почти белое. Почти такое же белое, как снег.