Червивая луна - Салли Гарднер

Кожаный так и сидел, похлопывая перчатками по столу, хлоп-хлоп. Прервался он только на то, чтобы вытащить сигарету и закурить.

Наконец он сказал:

– Я требую, чтобы вы сказали мне, где он.

– Кто? – спросил дед.

Кожаный попался в ловушку вопроса, на который не могло быть ответа.

Потом перчатки снова опустились на стол, прервав долгое молчание. Кожаный сказал:

– Из этого дома мы вынесли телевизор.

– Да, – отозвался дед. – Было время, когда они не были запрещены.

Я догадался, что дед, должно быть, раскрутил этот телевизор, чтобы никто не догадался, что мы видели страну крока-кольцев, где все было в цвете.

Кожаный загасил сигарету об стол. Осталась круглая прожженная дыра. Возможно, именно это дыра и зародила во мне мысль. Дело в том, что она напомнила мне камешек. И идея спланировала мне в голову.

Навозники поднялись из подвала. Судя по их виду они выполнили задание на все сто. Мундиры у них были серого, а не обычного болотного цвета. Я знал, что лунного человека они не нашли, потому что иначе были бы слышны победные вопли. Вместо этого они принесли наши крысоловки.

Главный над Навозниками спустился с верхнего этажа. Когда он зашептал то, что должен был зашептать, на ухо кожаному, выглядел он довольно несчастным.

– Ничего? Ничего?! Уверен? – закричал кожаный.

– Так точно, ничего.

Стоя так близко к краю пропасти, я ясно видел, что мы с дедом, как ни странно, уже заранее примирились с падением. Как будто играет здесь судьба, а мы ни при чем. Ее очередь сдавать карты. Думаю, тут-то я и понял, что делается за стеной нашего сада. В том уродливом здании, которое раньше называли Дворцом народа, устроили Луну.

Моя идея преобразилась в план. Я обдумал его со всех сторон. Он вырисовывался так ясно, что я еле сдержался, чтобы не выйти из комнаты.

– Вы оба находитесь под домашним арестом.

Кожаный прервал ход моих мыслей. Я разозлился, потому что в голове у меня уже крутилась объемная картинка.

– Стандиш Тредвел, ты расслышал, что я сказал?

Я так действую на людей. Им кажется, что я их не слушаю, а я на самом деле слушаю.

Кожаный думал по накатанному, и для него я казался пустым. Мистер Ганнел любил называть меня пустышкой. На самом деле я только выгляжу пустым. Мы с Гектором положили кучу времени, отрабатывая этот вид. Если выглядеть умненьким, на зады класса не попадешь.

– Тебя и твоего деда заберут ровно в шесть тридцать завтра утром. Вам предлагается спасение от забвения. Вас обоих переместят в лагерь для перевоспитания.

Ни фига подобного. Все вранье. Нас распылят. Пустят на корм червям.

– С собой можно взять по одному чемодану на каждого, – продолжал он. – Ни под каким видом не позволяется покидать помещение.

Урод. Это он про дом так говорит, про наш дом.

Навозники ждали, пока кожаный догуляет до своей черной стрекозиной машины.

Мы стояли на пороге, я и дед, как будто провожали друга, заглянувшего на чашечку чая. Смотрели, как последние Навозники забираются в грузовик. Потом все уехали, осталась только машина с сыщиками. Они следили за нами, загородившись темными стеклами очков.

Если бы я был фенерианцем (а я, увы, не он), я бы просто взял и спас мир. А так у меня был только план. Он вырос из истории, которую я слышал когда-то, про одного великана, про мальчика моего примерно возраста и роста и про камень. Всего один камешек из пращи, попавший великану прямо в лоб. И этот великан рухнул и умер, вот так. Точно говорю, идея была такая дикая, что я был в ней абсолютно уверен.

Мисс Филипс спустилась вниз. На ней были дедовы брюки и его же рубашка.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Один из Навозников сказал, что если бы в шкафу кто-то прятался, то непременно закрыл бы дверцу.

Я подумал, что в моем плане есть одна сложность: надо убедить деда и мисс Филипс, что он может сработать. Чтобы победить Родину, нужен всего лишь один камешек.

А бросать его буду я.

В тот день я про деда много узнал. Начнем с того, что у него кроме мисс Филипс был еще и передатчик. Все-таки у меня до сих пор в голове не умещается, до чего я наивно думал о них обоих. Передатчик, насколько я понял, сломался с год назад. Такие вещи не отнесешь в мастерскую на починку. А мистер Лаш его не только починил, но еще и устроил так, что даже если на Родине перехватят сигнал, он все равно будет зашифрован.

Всего лишь за день до этого я не знал, что за обшивкой стены на кухне находится передатчик, и считал деда старым. А сегодня он – чернобурый лис, хвост трубой.

Мисс Филипс сидела в потайной комнате на Подвальной. Ох, ну и умная же она. Она могла читать записки лунного человека, несмотря на то, что он писал на восточном. Дед в этих записках не разбирал ни рыла, ни уха. Он сидел на табуретке рядом с ней, в наушниках, и терпеливо пытался передать сообщение Подрывникам. В мертвый эфир.

И к обеду тоже ничего.

Наконец дед прекратил попытки. Мы пообедали омлетом с засохшим хлебом. Мисс Филипс к еде почти не прикоснулась. Потеряла аппетит. Я думаю, что из-за записок лунного человека. Он тоже ничего не ел.

– Что там написано? – спросил дед, взяв руку мисс Филипс.

– Сейчас, я только пройдусь по ним еще раз.

Я понимал, что она тянет время.

– Они устроили во дворце огромный павильон, изображающий Луну, так? – спросил я.

– Да, – сказала мисс Филипс. – Там они будут снимать посадку и первые шаги по поверхности. А потом всех, кто работал над этим, ликвидируют. Включая ученых, рабочих и космонавтов. Общие могилы уже вырыты.

Я перебил ее.

– А как лунный человек нашел наш лаз?

Он написал что-то, и мисс Филипс прочла. Я видел, что ей не хотелось переводить мне его ответ. Я и так знал, но все-таки сказал:

– Ну скажите же.

Мисс Филипс все медлила. Я сказал:

– Он увидел Гектора, да?

Лунный человек кивнул и снова принялся писать в блокноте. Чем дальше он писал, тем тревожнее выглядела мисс Филипс.

– Милая, читай, пожалуйста, – сказал дед.

Голос у нее был хороший. Но то, что она читала, не прочтешь хорошо никаким голосом.

– Сначала я думал, что действительно участвую в космической экспедиции. Но потом один из ученых, построивший первую модель ракеты, признался мне, что в поясе радиации вокруг Луны мы бы изжарились заживо. Вскоре этот ученый исчез. По непонятным мне причинам меня прислали сюда, в седьмой сектор, и я узнал, что тот ученый был прав. Это величайший обман в истории человечества. Я задавал слишком много вопросов, и тогда они заставили меня замолчать. Но мое лицо все еще было им нужно. Я твердо решил сбежать. Я гулял у подножия стены, где разросся кустарник. Там я увидел красный мяч. И тотчас же, как мне показалось, прямо из земли появился мальчик. Я его знал. Он знал меня.