Катарсис. Темные тропы - Виталий Храмов

А я пошёл будить моих попутчиков. Пад страдает с похмелья. Как он думает.

– Ты выглядишь до тошноты бодрым! – приветствует он меня, подвинувшись, пропуская меня в комнату женщин.

А как страдает Лилия! Ещё бы – на похмелье ещё и отравление неведомым сонным газом. Пламя – смурная. Мальчик – кричит. А мать – злюка – не даёт ему к груди присосаться, не хочет его продуктами похмельными кормить. И все – на нервах. Ещё бы – проснулись – ветер гуляет через распахнутые окна, двери не заперты, меня нет.

– Ты где был?! – строго шумит Лилия, вставая в классическую позу – руки в боки. Только вот карикатурно это выглядит. Да и тюбетейки у меня нет. С похмелья – мятая, со сна – всклокоченная, спросонья – теплая, распаренная, груди, полные молока, натянули тонкую сорочку, торчат острые пики, по которым соскучился малыш. На просвет окна её сорочка совсем прозрачная, будто и нет её вовсе – все линии и выпуклости как в зеркале. Столько детей выносила, а талия – имеется. И животик – вполне себе. Животик, не брюхо. А она ещё и ноги расставила, как сержант в учебке.

Прочитав все эти мои мысли, Пламя заливается звонким смехом, утыкается в подушку. Плечи её ходуном ходят. Барыня поняла, что сморозила, стала выталкивать нас с Падом, тянущим шею через моё плечо, прочь, ворча что-то грозное, но – неразборчивое. Чуть упёршись, успел закинуть мешок в комнату, развернулся, развернул Пада, его же рукавом вытер ему рот. И у кого из нас неконтролируемое слюноотделение? А?

А тут и завтрак поспел. На запах прибежала Пламя. Сообразил я ей на поднос – кружку опохмельную и закусь. Убежала наверх. Ну, теперь сборы ускорятся. Почему-то я знаю, что одевающуюся женщину ждать – уснёшь, как заскучаешь. А им надо ещё и мешок перебрать. А бабы что сороки – на блескучее падкие.

Удивила меня барыня! Ох и удивила! До – похудения! Собралась, как боец хороший! Знал бы – спичку бы зажёг, чтобы засечь время.

– Откуда?! – шипит, яростно сжигая глазами.

Пожимаю плечами, тыкаю себе в грудь. Сборы были молниеносными. Я даже удивился сей поспешности. Лишь прогнав в очередной раз с глаз долой Мертвяка, но уже за тынами городскими, понял – за вора меня приняли. Спешат сбежать, пока хозяева погремушек не рюхнулись. И не стоило так нервничать! Они уже не рюхнутся!

Пад настёгивает коней, летим как на крыльях. Одни. Не стали ждать попутчиков. Вот тебе и вечерние планы!

Все на взводе. Косятся на меня. Вздыхаю, пересказываю девочке ночные события. Под охи и ахи она – озвучивает. Пад перестал издеваться над животными. Они, вон, вспенились аж!

Вроде отпустило их. Вот только мы одни на пустой утренней дороге. Ну, не считать же вонючку Мертвяка попутчиком?

Достаю давешнюю заготовку, всунутую в телегу утром, начинаю подтачивать наконечник двухметровой деревяшки кинжалом барыни. Косится, подмывает её спросить, как я достал её кинжал, если они у неё под юбками, на бёдрах закреплены были, но – молчит. А я продолжаю – естественно, молча – строгать шест деревянный. Ночью выяснилось, что моё копьё из дерьма сделано. Наконечник затупился об череп человека. Даже не об броню! Идти с таким в бой – предаваться самообману. Потому я снял наконечник и теперь подтачиваю древко копья, чтобы насадить на него штык. Штык как будто для этого и предназначен. Хотя почему – как будто? Я вдруг понял, что так и есть! Он потому и штык, что надевается на… что-то. К чему я это всё? А к тому, что от неприятностей в дороге придётся отмахиваться самому. Раз уж мы так поспешили продолжить путь – рассчитывая только на свои силы.

Работаю, делая вид, что не чувствую взглядов на меня. А я чё? Я сам охренел! От наглости воришек.

Когда светило уже поднялось высоко, стали нервничать из-за пыли за нашими спинами. Но благо мощь ауры Силы магов я узнал раньше, чем мы их разглядели. И на том успокоились. Пятёрка самых сильных бойцов, что я видел, внушала чувство защищённости.

Естественно, Краснозвёздные спросили, почему мы сорвались, как ужаленные под хвост? Барыня наша, молодец, не растерялась, сказалась, что – спешим. И это – так. Не поспоришь.

Ну, а раз так – стал я дремать, клюя носом, под мелодию разговоров барыни с магами и бойцами Краснозвёздными. Лилия, как её отпустило после нервного напряжения, болтливая стала. Ну, пусть поговорит. Для бабы молчание – пытка. А я покемарю.

Потому как Лилия права – надо спешить. Малец совсем слабый. И совсем не факт, что даже самый искусный маг сможет что-либо сделать, если процессы станут безнадёжно запущенными. Вот и сижу, пытаюсь разобраться в тонкостях этого хитрого, на первый взгляд, слабого проклятия. Я даже не сразу и заметил, что это именно Проклятие. Перепутав причину и следствие. Стал лечить мозг малыша, а не источник ослабления головки этого бедняжки. Но сегодня, переполнившись Силой, увидел всё несколько иначе. Это – Проклятие. И над этим надо хорошенько подумать.

И настолько я ушёл в этот процесс, что прозевал Мертвяка, не отогнал его в очередной раз. Заклинание одного из магов разорвало мою игрушку – в клочья. И это меня так расстроило, что долго-долго матерился. Молча, мысленно. Под хихиканье девочки.

Вот ведь зараза! Ох и ловка! Верно – ушки на макушке! Мысленно показал ей образ, как костлявыми лапами Бродяги тяну её уши на макушку, вытягиваю их в ленты и завязываю бантиком. Всё одно – хихикает. И даже дразнит меня, показывая кончик языка. Зная, что мне похвалиться нечем.

К вечеру стали попадаться на дороге путники и целые поезда. Наконец-то мы вошли в обжитые более или менее земли. Лилия говорит, что теперь – надо быть ещё внимательнее и ещё больше бояться. Люди хуже и страшнее Бродяг и Тварей. Не стал спорить. Тем более не сумел бы, даже если бы было что возразить. А мне – нечего было возразить. И не хотелось – сам думаю так же. Люди – хуже Тварей!

Во все глаза смотрел на пейзажи вокруг. Деревья, кривые, больные, но – живые, клеточки полей и садов, ограждённые сложенными без раствора каменными стенами или лесополосами, сторожки пэпээсников, патруль в единой униформе, селяне, трудящиеся над своими делами. Аж душа радуется. Детишки, что гоняются друг за другом и гоняют скотину, тощих коров и прыгучих коз, брехучие тощие собаки, при виде нашего экипажа визжащие и прячущиеся за ноги хозяев. Лепота, да и только!

Потому – дни пролетали незаметно. Постоялые дворы слились в один обезличенный ночлег. Городишки – в одну обезличенную деревню. Пока не выехали к городу, сильно отличному от этих блокпостов придорожных.

Этот город был похож на город. Насыпи, стены, башни, мощёные улицы, солидные здания – символы города – Городской зал, храм, детинец, оружейная, казначейство. И огромная площадь, судя по стоящим прилавкам – рынок. И целые улицы, специализирующиеся на ремёслах, с магазинами, мастерскими и домами мастеров. В окнах выставлены комнатные растения в горшках. Правда и горшки не цветочные, а – ночные, выплёскиваются также в окна. Потому – воняет. Хотя улица устроена с ливневыми стоками. Она же – канализация.

Краснозвёздные советуют нам ехать с ними и селиться под крышей ведомственных помещений их корпорации – Гильдии наёмников. Лилия сомневается. Убедили её наёмники упоминанием близости к центру города, умения поваров Дома наёмников, их умеренными расценками и – баней, с недорогой прачкой. Хотя – только на днях мылись. Я – вообще – утром. В реке. Остальным речная вода – холодная, но мне пойдёт. И одежда моя – новая. Почти. Даже не воняет. Стирал, анадысь. Пыль дорожную только стряхнуть.