Катарсис. Темные тропы - Виталий Храмов

Разместились. Конюх сразу же стал конопатить мозг бедной женщине, утверждая, что коням пора менять масло и шины, и вообще у них – лошадей наших – перепробег по техобслуживанию. Как же я был горд, когда барыня наша, уперев кулачки в бока и выпятив грудь – набрав воздуха в неё – в течение десяти минут, ни разу не прервавшись, размазала конюха по навозу, аргументированно доказав, что властители Порубежья в лошадях разбираются не хуже конюхов Волчьих! Крайние минуты три она, правда, сплошь чесала по генеалогическому древу конюха, красочными эпитетами наградив каждого из его предков, через одного высказывая уверенность, с каким именно животным грешила та или иная жена.

Как по мне, переходить в споре на личности – не очень красиво, но конюх пожирал вдову Медного Властителя влюблёнными глазами. Вместе со всей обслугой этого гостиничного комплекса – всеми этими навозочистами, стряпухами, хлебопёками, прачками, мойными девками и поломойками. И наши попутчики – Краснозвёздные – с искренним восхищением любовались этим представлением. А потом – все пятеро – хлопали в ладоши, с лихим свистом.

Потому приветствовать нашу барыню прибежал сам глава Дома Гильдии, сразу огласив солидную скидку за комнаты – за право упоминать, в каком именно номере останавливалась сама вдова Медного Властителя. Конечно же в самом дорогом из имеющихся. Но из-за скидки – цена даже ниже вчерашней ночёвки.

Ну и мы с Падом – через стенку. Потому мойня отменилась. Номер был двухкомнатный. Во второй комнате, поменьше, чуланного вида, но с вытяжкой духовой, стояла каменная ванна, шустро заполняемая горячей водой мойными девками. Пад – мнётся, стреляя глазами то на меня, то на молодых, сочных, распаренных девок, так упревших таскать воду, что подолы юбок заткнули за пояс, а груди чуть из выреза платья не выпрыгивают. Понял, хоть и дурак. Вкладываю в ладонь бойца две серые монетки, оставляю его принимать водные процедуры.

Спускаюсь, в растерянности не зная, что мне делать, чем себя занять? Но решил глаза полупить – посмотреть, как люди живут. И уловил какой-то знакомый, резкий и терпкий запах. Неприятный, честно говоря, запах, но с сильным откликом где-то в глубине меня, ностальгическим. Иду, как собака поисковая, ведомый нюхом. И прихожу в помещение, где полураздетые мужики, мокрые от пота, мутузят друг друга чем ни попадя, даже палками. И чему я так обрадовался? Ума не приложу. Сам себя не понимаю.

Конечно же меня заметили. Мою гармоничную фигуру, обворожительное лицо, великолепную причёску. Простое и бесящее – глазеют. Как – кивают мне, но медленно. А-а, это такая форма поклона-приветствия!

Но меня не отпускает странное моё моральное состояние. Какой-то щемящей, ностальгирующей восторженности. Потому – пожираю глазами зал, тренажёры, спортсменов (ух, ты – слова-то какие!). Руки чуть ли не сами начинают стаскивать с меня ремни, куртку, кафтан, шарф. И вот я в одном исподнем – в нижней рубахе и подштанниках. И – замер. Потому как под этими взглядами выпал из того морального состояния ностальгии и теперь не знаю, что делать.

Что делать, что делать? Возвращаться в то же состояние сознания! Потому – закрываю глаза, дышу, растворяюсь в ритме биения собственного сердца. Тело начало двигаться. И всплыло, что это называется «разминка». Ну, разомнём. Или – разомнёмся? А-а! Не суть! Плавные, размашистые движения, похожие на медленный танец, были приятны. Только вот скованное тело, ограниченность подвижности конечностей не позволяли насладиться этим «танцем», причиняя мне довольно серьёзную боль.

Поняв, что у меня так ничего и не получается, остановился, открыл глаза. И сначала даже удивился, что на мои потуги смотрит только один человек. Но потом понял, что своим вторжением в этот зал я – чужак – привлёк внимание, потому и глазели. А начав «разминку», я был признан «своим». Соответственно, интерес пропал.

И этот, единственный, что смотрел на меня – делал это, как он пояснил, из профессионального интереса. Лекарем представился. Ведомственным. Хотя магом не был. Лишь одарённым. К Жизни, и чуть-чуть синела Вода.

Наёмничество – стезя трудная, опасная и травматическая. Потому опыт у лекаря Гильдии большой. Вот он, присматривающий за вознёй бойцов, чтобы сразу же и помочь, если потребуется, издали увидел, что я – его клиент. Попросил разрешения осмотреть меня. Ну, а что запрещать? Мне самому интересно.

И лекарь стал на ощупь мне рассказывать, что у меня было сломано, как неправильно срослось, и что именно, да – почему из-за этого – не работает. И тут же – что он может выправить, а что – нет. Мастер!

Ну, а я – на каждый его пункт – выставлял только два вопроса: стоимость и сроки лечения? И качал головой. Нет у меня дней, а тем более недель – на слом и правильное сращивание костей, на растяжение и сращивание сухожилий, на удаление костяных наростов и соляных отложений. У нас – сроки, мы – спешим. Сердечно благодарю, собираю свои вещи и иду в опочивальню, шаркая ногами. Разминка что-то сильно притомила меня, а лекарь так намял всё, что всё, что было – болит и ноет.

Дверь открываю ключом. Возня под простынями застывает. Бросаю одежды, иду в ванную. Ещё дверь не закрыл – хихиканья и возня продолжились. Вода остыла. Но всё одно – приятно. Просто полежать полностью в воде. Входит девка. С вёдрами кипятка. Не открывая глаз, показываю, чтобы лила на ноги. Хорошо! Чувствовать себя живым!

Но! Не настолько! Дёргаюсь, расплёскивая воду! Не надо! Даже массажа! Нечего мне массировать! Мясо с салом ещё не успело нарасти на моём скелете. Жестом и взглядом указываю на дверь. Продажная любовь – как глоток из придорожной лужи! Не хочу! Мне не требуется. Не жмёт и не тянет. И никакой токсикоз нигде не доставляет забот. Живодёр позаботился.

Дом наёмников проводит званый вечер. Или что-то вроде этого. Светло, шумно, представительно. Сытно и пьяно. С первого взгляда заметно, что горожанам так опостылела унылая обыденность, серая жизнь военного времени, что народ с радостью ухватился за повод разогнать скуку. Люди принарядились, а чтобы совсем не разорить главу Гильдии наёмников, тащили с собой домашние запасы и приходили уже прогретые радостным предвкушением вечеринки и со своими кувшинами веселительного литража.

Барыня наша – на месте почётного гостя. Рядом с местной барыней теперь сидят, склоняясь друг к другу, сплетничают.

Я – сзади, как и положено слуге и телохранителю. В тени колонны. Прячусь. Все же – красивые, нарядные. Натягиваю бандану – поглубже, шарф – на лицо, повыше. Не надо людям праздничное настроение поганить нелицеприятными личностями. Мне и тут, в тенёчке, тепло, всё видно и всё слышно. От охраняемого объекта – в шаговой доступности.

В зале имеется небольшой помост, на котором сейчас что-то вроде ансамбля художественной самодеятельности бренчит инструментами и заунывно поет о героях былых времён, о которых не осталось порой имён. Ну, а как назвать это, если у них по ходу баллады герои по нескольку раз назывались сказителями разными именами? Пламя с широко раскрытыми глазами пожирает сцену глазами. Она лично знает почти половину воспетых многоликих героев. И, чувствую её эмоции и обрывки мыслей – поражена тем, что не догадывалась, что такие близкие её родственники – чуть ли не боги!