Неравный брак - Галлея Сандер-Лин

Потом Ника и Паша с компанией ребят играли в пляжный волейбол. Всем было весело, народ смеялся, поддерживал или подначивал вдруг друга, и только пристальный взгляд Ковалевского, наблюдавшего за весельем со стороны, мешал расслабиться и получать удовольствие на полную.

Кажется, Дронов это заметил, и пригласил друга пройтись по пирсу. Ника, разумеется, отправилась с ними, потому что хоть тут и не было соседей с мусорными вёдрами, но перекладин, о которые можно, поскользнувшись, «случайно» удариться, наблюдалось предостаточно.

Парни о чём-то негромко разговаривали, а она шла сзади, контролируя ситуацию. Слово за слово, в воздухе запахло нешуточным напряжением. Слава, который шёл с краю, что-то сказал и развернулся к Пашке, а тот быстрым и точным движением столкнул Ковалевского в воду.

Слава Богу, там было достаточно глубоко и не наблюдалось камней. Славик вынырнул неподалёку, параллельно натягивая очки и отплёвываясь, и, зажав в руке выловленную панамку, поплыл к берегу. Одежда наверняка мешала, но он мощными гребками преодолевал расстояние, отделяющее его от суши.

– Паш, что это было? – Вероника повернулась к суженому.

– Кажется, только таким способом можно было заставить его искупаться, – пожал плечами Дронов. – Он мне ещё спасибо скажет. Нет, ну правда! Такой замечательный день, а Славка только по берегу ходит.

Когда Вероника глянула в сторону пляжа, Ковалевский уже выбрался из воды и, завернувшись в её полотенце прямо поверх одежды, мокрый, как хлющ, топал в сторону гостиницы. Нет, ну нормально?! А она чем теперь вытираться будет? И что он там говорил насчёт вечера?

Ника искренне постаралась выбросить из головы Славу (с глаз долой, из сердца вон) и наслаждалась обществом жениха. Когда Славка ушёл, и ей, и Паше стало будто легче дышать, поэтому они с двойным азартом плескались в море и носились по берегу за мячом, вновь присоединившись к мини-матчу по пляжному волейболу. Ковалевский на пляж так и не вернулся (и слава Богу!), так что настроение было чудесное.

После заплывов Ника промокалась полотенцем Паши, чувствуя его свежий, немного отдающий мятой запах. Это было… так интимно, что ли. Вот и сейчас она мягко проводила по коже тканью, а Дронов вдруг подошёл со спины и закутал её в полотенце, будто ребёнка, а потом сжал с такой силой, с которой маленький ребёнок сжимает плюшевого мишку, когда ему страшно.

– Ник, – пробормотал ей в волосы, – мы ведь уедем вместе?

– Паш, ты чего вдруг?

Он вёл себя странно. И такого отчаяния в его голосе она, наверное, не слышала ещё никогда. А от силы объятий уже становилось тяжело дышать.

– Почему «вдруг»? Мы с тобой долго к этому шли… и, наконец, пришли. Ты и я… Я давно должен был это сделать, – сказал едва слышно и, кажется, даже не ей, а самому себе.

И ведь не врал же! Сейчас он говорил правду, не поверить было невозможно. Тогда что за спектакль состоялся у неё дома во время семейных посиделок? Почему от того предложения сквозило фальшью, а сейчас хочется сказать безоговорочное «да» и больше ни в чём не сомневаться?

Но нет, сомнения у неё были, и ещё какие. Между ними с Пашей за эти годы случалось всякое, но было кое-что, чего не случилось. И речь вовсе не об интиме, а о доверии. Да, стыдно признаться, но Ника ему не доверяла и в любой момент ждала подвоха. О какой семейной жизни в таком случае может идти речь? Интересно, сколько времени понадобится, чтобы развеять сомнения и с чистым сердцем открыть ему душу?

Потом Дронов будто опомнился и принялся заботливо растирать Нику, а она, решив не отставать, так же тщательно вытерла его. Разумеется, особое внимание уделив «слабому месту», то есть груди.

– Ни-ик, – пробормотал ненаглядный хрипло.

– Да-да? – откликнулась она как ни в чём не бывало.

– Ты это специально делаешь?

– О чём ты? – и стала сворачивать полотенце, стараясь не смотреть на Пашку.

– Испытываешь меня на прочность, – не отступал благоверный. – Ник, я же не железный. Не надо так.

– Прости, больше не буду.

Отпираться было бесполезно, зато услышать из уст потенциального мужа, что её прикосновения не оставляют его равнодушным, оказалось очень даже приятно.

– Слушай, я такая голодная! – воскликнула она, собирая вещи.

– Я тоже, и очень, – откликнулся Дронов.

И метнувшая на него взгляд Вероника прекрасно поняла, о каком голоде речь, и к еде он имел мало отношения. Тем не менее они вернулись в гостиницу и, не поднимаясь в номера, зашли в ресторанчик на первом этаже, где набросились на еду с азартом хищников, настигших добычу. Всё же беготня по пляжу и барахтанье в воде не прошли для них незаметно.

Около половины восьмого Ника зашла в номер, чтобы смыть с себя морскую соль и переодеться для вечерней прогулки. Быстро простирнув купальник и одежду от белых солевых разводов, она повесила вещи сушиться, после чего стала под косые струи воды.

Тело окутывала приятная усталость, но разум был как никогда бодр. Сейчас они с Пашей отправятся в парк развлечений, а потом вместе встретят закат. Её девичьи мечты понемножку, по капельке начинают осуществляться… Только бы никто не влез и не испортил свидание!

На ум пришёл только один человек, который, похоже, сделал бы это с удовольствием. Гадский Славка! Умыкнул её полотенце – и будто так и надо! Ну не сволочь ли?! И ведь наверняка не вернёт, а если и вернёт, то, разумеется, перед этим не постирает. Интересно, будь оно не светло-бежевым, а, скажем, малиновым, он бы его всё равно взял? Хорошо, что в гостинице были полотенца, иначе вытираться Нике было бы нечем. Она как раз облачилась в гостиничный халат, когда в дверь постучали.

Обслуживание номеров. Молодой парень в форменной одежде со словами «Вам просили передать» протянул ей бумажный пакет и удалился, не дожидаясь чаевых. Заглянув внутрь, Вероника обнаружила обвязанный белой ленточкой свёрток, в котором оказался комплект из двух светло-розовых полотенец, одно побольше (для тела), и другое поменьше (для головы). Ткань была очень мягкой, и об неё так и захотелось потереться щекой, что Ника и сделала.

Неужели Паша решил загладить вину друга? Делить с ним на двоих одно полотенце, конечно, было здорово, но всё же лучше, когда предметы гигиены и прочие личные вещи у каждого свои.

Однако записка, также обнаружившаяся в пакете, гласила:

«Предлагаю бартер. Ты ведь всё равно не стала бы вытираться своим после меня. Так что оставлю его себе на память об этом дне».

Выходит, «благодетелем» оказался не Пашка, а Славка. Вероника даже не знала, как к этому относиться, но пушистая розовая ткань так и манила наплевать на личные склоки и всячески отгоняла мысль о том, чтобы вернуть подношение. Действительно, с чего Нике не принять презент, если это фактически компенсация ущерба? Рассудив таким образом, она любовно сложила полотенечки в шкаф.