Некоторые рубашки не просвечивают - Эрл Стенли Гарднер

— А мне ваше, хотя вы и делаете то, что в ваших силах. Квашему сведению, вы добились бы от меня большего, если бы применили менеежесткую тактику.

Но у вас свой стиль работы.

— Совершенно верно, я груб и жесток. В следующий раз япоговорю с тобой, Лэм, без свидетелей.

— О'кей, — ответил я. — Тогда и увидимся.

Я вышел из квартиры, оставив Мортимера Эванса с женщинами.Остановившись у квартиры Даттона, я нажал кнопку звонка, одновременнопосматривая через плечо, не выйдет ли кто-нибудь из квартиры Лоис Марлоу. Никтоне вышел.

После второго звонка Горас Даттон рывком открыл дверь. Еголицо было сердитым.

— Черт возьми! — рявкнул он. — Я занят. О, хэлло, Биллингс!

Последние слова он произнес тоном ребенка, встречающегоСайта-Клауса. Я позволил ему потрясти мою руку и обнять за плечи.

— Входите, входите, — сказал он. — Я работаю над ним.

— Над кем?

— Над «Конфликтом». Это будет потрясающая картина! Настоящаябомба!

— Все это чудесно, — сказал я. — Но, к вашему сведению, менязовут не Биллингс, а Дональд Лэм. Я частный детектив и занимался поискамиДжорджа Кэдотта. Он прятался от меня. Я познакомился с вами, чтобы получитьсведения о Джордже. А теперь выяснилось, что он убит.

Рука Даттона соскользнула с моего плеча. Он смотрел на меня,открыв рот.

— Кроме того, — продолжал я, — мне хочется посоветовать вампродолжать работу над «Конфликтом».

По-моему, картина будет великолепна! Что же касаетсяабстрактной живописи вообще, то я не вижу в ней ни малейшего смысла. Но вокругубийства Джорджа будет большая шумиха, сюда приедут репортеры. Если онизастанут вас работающим над одним из шедевров, то вы получите бесплатнуюрекламу, а потом, возможно, кто-нибудь купит картину. Кто-то сказал, что дуракрождается каждую минуту. И у некоторых из них есть деньги. Прощайте.

Я повернулся и ушел, оставив онемевшего о изумления Даттонастоять на пороге.

Я остановился у первого попавшегося отеля, зашел втелефонную будку, плотно закрыл за собой дверь и заказал междугородныйразговор, назвав номер кредитной карточки Берты Кул.

Через минуту я услышал ее голос. Она разговаривала стелефонисткой:

— Какого черта я должна оплачивать этот разговор?

Скажите ему, пусть заплатит сам. Он ведь получил деньги нарасходы… Впрочем, ладно, я принимаю разговор.

Да, Берта Кул. Хэлло, хэлло.

— Хэлло, Берта. Говорит Дональд, — начал я разговор.

— Я прекрасно знаю, кто говорит, — продолжала разорятьсяона. — Какого черта тебе пришло в голову заказывать разговор за мой счет? Утебя же есть свои деньги. Ты мог бы приплюсовать это к общему счету за отель. Влюбом случае оплатить этот разговор можно в конце месяца, а до этого времени…

— Прекрати ворчать. У нас неприятности.

Берта мгновенно перестала брюзжать. Воцарилось молчание.

— Ты слушаешь? — спросил я.

— Конечно. Какого рода неприятности?

— Выслушай и постарайся понять. Пускать это дело на самотекни в коем случае нельзя.

— Не томи, что у тебя произошло?

— Я ошибся в расчетах, Джордж Кэдотт уже написал МинервеФишер о подробностях поведения ее мужа на конференции в Сан-Франциско, упомянулимя Лоис Марлоу, и это письмо, вероятно, отправлено.

— Пусть меня поджарят вместо устрицы! — взбесилась Берта. —Неужели ты не мог помешать этому парню?

— Это только половина неприятностей. Прошлой ночью ДжорджКэдотт был убит.

— Черт возьми!.. — Это новость охладила обличительный пылБерты.

— Кроме того, наш клиент Баркли Фишер допустил ошибку,прилетев сюда ночью самолетом с тем, чтобы повидаться с Джорджем Кэдоттом ипредложить ему отступного, хотя я убеждал его не делать этого. Прилетев, онзарегистрировался в отеле. Надеюсь, к тому времени, когда станет известно времясмерти Кэдотта, у Фишера будет твердое алиби.

— Конечно, конечно, — поспешила заверить Берта. — Он будетвне подозрения, если выяснится, что он был в это время в самолете.

— Но я не был в самолете, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду?

— Что я вляпался в это дело по самые уши.

— Ого!

— Вы должны немедленно связаться с Баркли Фишером, —продолжал я. — Письмо к Минерве было датировано понедельником. Не знаю, былооно послано тогда или после. Передайте Фишеру, чтобы он крутился дома ипросматривал почту. Если увидит письмо из Сан-Франциско со штемпелем и адресом,напечатанном на машинке, пусть уничтожит его, если дорожит своим семейнымсчастьем.

— Понятно.

— Письмо может прийти сегодня, если оно, конечно, уже непришло вчера.

— Хорошо, я свяжусь с Фишером. Теперь скажи, Дональд, какглубоко ты увяз?

— Не знаю, если не считать того, что мне пришлось срезатьодин угол.

— Что за угол?

— Острый.

— Очень похоже на тебя.

— Думаю, никто ничего не сможет доказать — пока.

Что ж, заметай следы, — посоветовала Берта.

— Чем я и занимаюсь. Но есть возможность, что на какое-товремя мне придется скрыться. Так что на всякий случай будь у телефона. Ты можешьмне понадобиться.

— Хорошо.

Я повесил трубку, вернулся в свой отель и подошел к портьеза своим ключом.

— Мистер Баркли Фишер у себя? — спросил я.

— Он расплатился и выехал два часа тому назад, — ответилпортье.

— Но он зарегистрировался у вас?

— О, да.

— Вы не скажете, когда он приехал?

— Я могу посмотреть в книге, если у вас есть причинаинтересоваться.

Я показал ему свою визитную карточку.

— Надеюсь, что дело не касается репутации отеля? —осведомился он.

— Ни в малейшей степени.

Портье заглянул в книгу и сказал:

— Он зарегистрировался без десяти одиннадцать вечера.

— Не может быть! — воскликнул я. — Он же был в это время всамолете…

— Простите, мистер Лэм, но наши документы очень точны, времярегистрации проставляется автоматически и сверяется по встроенным часам. Вотвидите, десять пятьдесят… нет, простите, десять пятьдесят одна.