Бойня - Оса Эриксдоттер

Глория Эстер выключила телевизор: утренние новости закончились. Ольга Джеймс. Все эти жуткие месяцы после того, как она нашла предупреждение в свой почтовой ячейке в университете, она смотрела ее передачу несколько раз в неделю. Как-то вечером последовала ее совету и сварила кочан салата айсберг. “Роскошный ужин”, – кудахтала Ольга Джеймс, доставая из кастрюли слизистый ком. Глория по другую сторону экрана молча проделала то же самое и начала исправно жевать безвкусную массу.

Вареный салат… она даже купила две упаковки AirFood: воздух со вкусом арахиса, воздух со вкусом шоколада. И ни за какие деньги не призналась бы, сколько раз принималась читать и перечитывать брошюры нутриционистов, как теперь назывались диетологи. Названия брошюр разные, но все сводятся к одному.

А ТЫ ГОТОВ ИЗМЕНИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ?

Как-то ночью Глория проснулась и смела все, что было на полках. Бутербродные вафли, полбатона хлеба, мороженые десерты.

Дежавю из ада. Она переходила от шкафчика к шкафчику, как берсерк, как разъяренная медведица, разбуженная посреди зимней спячки.

На следующий день освободила свой кабинет в университете, приехала домой в квартиру на Эландсгатан и ревела так, что веки налились кровью. Несколько недель после этого обходила сваленные в прихожей картонные коробки с ощущением нереальности происходящего. Десятилетия работы… и где взять полки, чтобы все это вместить?

Глория очень любила свою съемную квартиру в Упсале. Прогулки по Каролинскому холму по утрам. Упертые, уже все знакомые, велосипедисты, упорно не желающие признать приход зимы с холодом и снегами. А теперь переехала в Стокгольм, и в ее памяти произошла странная метаморфоза: Упсала внезапно начала расти. Конечно, в сравнении со столицей город небольшой, зато какой величественный! Особое, упсальское величие, ни с каким другим не спутаешь. Рассчитывала из профессорского кабинета у Английского парка переехать прямо на кладбище напротив.

Преподавание она очень любила. Горящие глаза ее студентов в начале курса, их энтузиазм, их уверенность, что в своем деле они достигнут недоступных ранее вершин и двинутся покорять следующие. Одаренность, поколенческая непредсказуемость. Когда один из ее романов получил Августовскую премию, докторанты опутали весь кабинет серпантином, а в торт воткнули подарок – очень красивую, наверняка старинную серебряную лопатку.

– Для нобелевского торта тоже сойдет, – сказал кто-то.

А студенты встретили ее овацией. Стояли и хлопали в ладоши минут десять. Ну, может, не десять, но уж пять точно. Коллеги по кафедре скинулись на бутылку превосходного шампанского. И она опозорилась – сама не заметила, как съела чуть не полторта.

Сейчас она вспоминала все это с горечью. С трудом подавила желание пойти на кухню и что-нибудь пожевать – опять оскалилась и зарычала разбуженная медведица.

Вцепилась руками в колени и сделала глубокий вдох. Выдох, опять вдох.

– Злись не на себя, ищи корень зла, – неожиданно для себя сказала вслух.

На что злиться? Где этот корень? Куда нанести удар?

Она по-прежнему не могла понять, как извернулась Партия Здоровья, чтобы протащить новый закон о занятости. Увольнять людей из-за лишнего, по их малопонятным расчетам, веса… совершенное безумие.

Всем занятым в государственном секторе, у кого жиро-мышечная квота выше 42, дается три месяца на похудение. Жэ-эМ-Ка… Жопа Меньше Кулачка, мысленно расшифровала Глория, усмехнулась и подавила желание выругаться. Три бесплатных визита к нутриционисту и три оплаченные недели для лечения и тренировок. Удастся похудеть – оставайся. Не удастся – уходи.

Если закрыть глаза, можно легко его представить, этого Сверда. Подтянутый, элегантный, энергичный, проводит встречу с избирателями на фоне желто-голубого национального флага.

Для нашего юного поколения решающее значение имеет хороший пример. А где они проводят большую часть времени? Вот именно, в школах, в гимназиях, в высших учебных заведениях. Там и должны устанавливаться и поддерживаться стандарты. Нам нужен прорыв, у нас нет времени на раскачку – на кону стоит наше будущее, и мы рискуем его потерять.

Это не угроза, сказал Юхан Сверд. Это, если хотите, морковка. Стимул.

Через несколько дней извещение уже лежало в ее ячейке для текущей корреспонденции, сложенная бумажка в пластиковой оболочке, похожая на квитанцию штрафа за неверную парковку.

ЖМК-54 Эстер Глория

Согласно нашему регистру, ваша ЖМК на сегодняшний день составляет 54, что значительно превышает ВГН-42 (верхняя граница нормы). Чтобы сохранить вашу должность в Упсальском университете, вы должны довести уровень ЖМК до приемлемого. В вашем распоряжении три месяца.

Могли бы написать, скажем, так: доктор философии Эстер, вы работаете в университете пятнадцать лет и за все годы ни разу не взяли больничный. Или хотя бы “дорогая Глория”. ЖМК-54 – вот каков теперь ее главный научный титул.

Подписи на извещении не было. В нижнем правом углу, как сигнал светофора, ярко-красная печать.

В электричке по дороге домой ее начал терзать стыд. Две девушки через проход всю дорогу до Книвсты беспрерывно хихикали. На вокзале купила сэндвич с креветками – продавец посмотрел осуждающе, но смолчал. Не стал нарушать национальную традицию. Мол, твое дело. Жри, пока не лопнешь. Она ловила на себе такие взгляды и раньше, но теперь словно глаза открылись. Еще через неделю в метро кто-то незаметно сунул ей в карман записку.

Не плохой обмен веществ, а обжорство.

Внезапно выяснилось – это не единичные уколы, а правило. Ее организованно преследуют.

И она опять начала голодать, хотя прекрасно знала, чем это кончится. Было почти невыносимо смотреть на свои фотографии в молодости. Боль причиняло не столько ощущение потерянных лет, сколько равнодушие окружающих. Никто – ни семья, ни друзья – не протянул ей руку помощи, когда она так в ней нуждалась. Много лет она позволяла вечно голодной медведице квартировать у себя в голове, и ни разу никто даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь выбраться из порочного круга.

Пятнадцать лет повторялись эти приступы, она в отчаянии вставала на весы, голодала, болела, а потом все начиналось вновь.

Много позже услышала она слово булимия[19]. И еще несколько лет понадобилось, чтобы преодолеть психоз. А помог ей в этом психотерапевт по имени Зигмунд Эрикссон. Глория вначале приняла его в штыки. Ее бесили его методы, а главное, имя (если уж родители назвали тебя Зигмундом, надо быть не в своем уме, чтобы выбрать профессию психотерапевта).