Бойня - Оса Эриксдоттер

– Остается только надеяться, что ты права. – Биби зажмурилась и трижды постучала по деревянной столешнице.

В этот час на кладбище в Хаммарбю обычно никого нет. И сейчас пусто, если не считать двух подростков на парковке – прибежали покурить тайком. Склеп Петерсов с другой стороны леска, у самой ограды. Рите поставили отдельный камень рядом с отцом. Ландон уже больше часа сидел на зеленой деревянной скамейке. Смотрел на каменную птичку, на давно увядшие розы на могильной плите.

Если бы я только…

Рита так часто повторяла эти слова, когда речь заходила о Леннарте, ее отце. Теперь-то он понимал, что она хотела сказать.

И ведь он знал! Бессмысленно себя уговаривать – дескать, они давно уже не вместе, он не знал, откуда ему знать… Ложь. Он знал. Ее бледность, вялость, нежелание ничего делать. Сидела у телевизора, скорее всего понимая, что гибнет, – и ничего не предпринимала. Есть такое понятие – бороться с болезнью, бороться за жизнь. Рита боролась с жизнью. Тогда, после смерти Леннарта, Ландон сидел с платком, вытирал ей слезы, подставлял плечо, все делал за нее.

И все же предал.

Врачи в Академическом госпитале сказали – аутофагия. Тело за недостатком питания начало пожирать внутренние органы. Еще что-то про дисбаланс электролитов.

Ландон никогда не забудет это зрелище. Когда он открыл дверь квартиры на Лютхагсэспланаден, Рита была уже мертва. Давно мертва. Окоченение прошло, серая кожа свисала мешком, тонкие волоски на руках. Мертвые волоски.

Шкафчик в ванной набит лекарствами для похудения. В кухне нераспечатанные пакеты с пищевыми добавками и протеиновым порошком. На плите кухонные весы, настроенные на децилитры, – очевидно, что-то измеряла. Врачи сказали – она уже больше месяца ничего существенного не ела. К тому же эта так называемая вакцина Purify, неразумно при ее весе.

Так и сказали: неразумно. Будто речь идет о небольшой ошибке, случайно принятом решении – неразумном, но поправимом.

Больше он ничего не помнит.

Опять пошел мокрый снег. Скоро растает – зима идет к концу. Работа… что – работа? Время от времени Ландон появлялся на кафедре и что-то говорил, с трудом произнося слова.

Зажмурился и сжал в кармане маленькую плюшевую собачку в полосатой пижамке. Хотел положить на могилу, но сейчас мысль показалась глупой и неуместной. Искра жизни в царстве смерти. Будто пробегал ребенок и обронил игрушку.

Хруст шагов по гравию. Ландон поднял голову: пожилая женщина в клетчатой юбке бодро шагает к соседнему участку. Желтые тюльпаны, в другой руке зеленая пластмассовая ваза, притворяющаяся маленькой урной. Взгляды встретились, и она весело помахала ему тюльпанами. Должно быть, на могилу родителей, подумал Ландон с внезапной завистью. Или старшей подруги. К кому-то, кто умер в назначенный природой срок.

Первая мысль была – подать в суд. На университет. На Юхана Сверда. На Телевидение Здоровья, на поликлинику. И что? Риту не вернешь. Он часами лежал на диване и тяжело дышал, будто ему наступили сапогом на грудь. Даже не мог заставить себя поехать на Каварё и объяснить Хелене.

Прошло уже пять месяцев.

Проводил глазами женщину с тюльпанами. Та наклонилась над могилой, вдавила в землю вазу и тут же выпрямилась.

Быстро справилась, с неприязнью подумал Ландон. А почему с неприязнью? У каждого была бабушка, пекла лучшие в мире булочки с кардамоном и в один прекрасный день исчезла. Его бабушка, к примеру, любила птиц и Повела Рамеля[20]. А какая-нибудь другая бабушка обожала свою рыжую собачку и крутила восковые свечи к Рождеству. Раз в год потомки зажигают лампадку на могиле и уходят. Словно уверены, что некоторым там и место – в двух метрах под землей. Так, мол, устроено на нашей планете. Придет время – все там будем.

Но Рита… она-то что там делает? Ее-то время еще не пришло!

Ландон не мог заставить себя примириться. Рите не место под землей.

Клетчатая дама опять прошла мимо, теперь в обратную сторону. Приветливо кивнула. Он обратил внимание: вид у нее уже не такой бодрый. Вяло приподнял руку – ответил на приветствие, встал и пошел к машине. Подростки на парковке все еще курили, воровато оглядываясь.

Йогурт? Или последний ломоть шоколадного торта? Не надо… нельзя, ты ешь слишком много.

Глория подавила сомнения. Не начинай снова.

Уже пятый раз подходит к дверце холодильника. Подойдет, постоит – и назад в комнату. Полдня прошло в этих челночных рейсах. И забытый голос в голове, даже не голос, а рев – снова встала на дыбы и рычит голодная медведица.

В изнеможении присела на табурет и попыталась вспомнить голос Зигмунда Эрикссона.

Твое самое сильное желание?

Открыла холодильник и обвела взглядом полки. Торт. Бутербродные вафли, шоколадные вафли. Два пакета чипсов.

Намечается вечеринка… Или? Кто-нибудь приглашен, кроме тебя?

Вспомнила, как посыльный взял чаевые кончиками большого и указательного пальцев, словно боялся заразиться.

Покосилась на разделочный стол. Последнее песочное печенье с утра сунула в пакет, чтобы не мозолило глаза. В хлебнице коричные булочки – Биби притащила.

Прислушайся к себе, Глория. Прислушайся к своим желаниям и примирись. Ты не можешь жить чужими желаниями. Каждый человек – вселенная, похожих нет.

Стало хуже. Можно сколько угодно себя успокаивать, но факт остается фактом – стало хуже. Ночью встала и съела все, что попалось на глаза. Если посветить ультрафиолетом, из кухни к постели наверняка тянется фосфоресцирующий сахарный след.

И зачем она столько сидит у телевизора? Интервью с Грегором Сёсселем. Тема? Ну разумеется, “Глобальная пандемия ожирения”.

Мрачная действительность опровергает все прогнозы. Широкая, плохо ассоциирующаяся с мрачной действительностью улыбка. Ожиревшие люди – отнюдь не веселые толстяки из комедий. Ожиревшие люди не хотят ничего. Они хотят умереть.

Глория возненавидела Грегора Сёсселя почти так же, как Ольгу Джеймс. Деревенский врач заделался телевизионным гуру, главным проповедником незамысловатой максимы: народ должен заботиться о себе сам.

И как ему удалось стать директором Института питания? Может, пожертвовал такие суммы на деятельность института, что тут же его и возглавил? Это было бы естественно, но вряд ли. Скорее всего, протеже Сверда. Телевидение Здоровья не только сменило название, оно изменило лицо. Обязательный тест на здоровье при получении гражданства. Лимит веса для внутренних авиарейсов. ЖМК выше сорока двух – иди пешком. Ничего удивительного, что партия первым делом упразднила должность омбудсмена, уполномоченного по борьбе с дискриминацией.