Амулет Добра - Дарья Донцова

Мафи уронила свой рюкзак. Вот это метаморфоза. Марсия никогда не смеется, постоянно ходит с кислым видом, и вдруг!

– Мафи, – крикнул из коридора Черчиль, – ты где?

Самая младшая сестра подхватила рюкзаки, забросила их на спину, поспешила во двор и вдруг ощутила, что кто-то смотрит ей вслед. Мафи обернулась. На пороге дома, взявшись за руки, стояли Муля и Зефирка, они были такими серьезными, что у Мафи в груди стало холодно.

– Никогда не смотри на тех, кто остается, – шепнула Антонина, – им очень тяжело.

– Нам хуже, – вздохнула Мафи, – мы отправляемся в поход, а они остаются дома.

Чихуахуа похлопала ее между ушами.

– Тем, кто ждет своих близких, ушедших на борьбу со злом, или тем, у кого родные болеют, очень и очень непросто. Они никак не влияют на ход событий, им остается только ждать. Поверь, Мафи, лучше болеть и сражаться самому, чем знать, что кто-то из твоих любимых поражен недугом или идет на врага, а ты ему ну никак помочь не можешь.

– Она когда-нибудь убирает в доме? – чихнула Куки, входя в захламленную комнату.

– Последний раз бабушка брала веник, когда родила папу, – ответил Че.

– А сколько лет вашему отцу? – поинтересовалась Мафи.

– Не знаем, – хором ответили черепашки.

Потом Ге протянул:

– Папочка женился, когда люди еще в каретах ездили. Он нам рассказывал, как его чуть было повозка не задавила, когда он на свою свадьбу спешил.

– Зоя! – крикнул Черчиль.

– Там кто-то есть? – спросил скрипучий голос.

– Да, – ответил мопс.

Темная занавеска, висевшая между буфетом и книжным шкафом, зашевелилась, на пол посыпались комья пыли. У Мафи зачесалось в носу, она изо всех сил постаралась сдержаться, но в конце концов не выдержала и оглушительно чихнула.

– Зараза в доме! – загудела большая черепаха, выходя в гостиную. – Вы кто? Зачем привели сюда особь с аппендицитом? Я заболею! Уходите.

Мопс решил не обращать внимания на слова хозяйки.

– Здравствуйте, Зоя, это Черчиль.

Черепаха повернула голову.

– Чирий? Только прыщей мне не хватало. Откуда вы взялись? Таких черепашат я еще не встречала. Где ваши панцири? Неприлично ходить голыми. Ох уж эта молодежь! Ну и порядки теперь. Помнится, в одна тысяча двести десятом году меня бабушка наказала за то, что я положила ей в салат пукательную травку. Получилось весело, бабуля полпанциря потеряла. Я тогда была неразумна, но ходить голышом мне и в голову прийти не могло.

– Зоя, мы собаки, – вздохнула Антонина.

– И белка, – добавила Матильда, – нам на спине ничего таскать не положено.

– Собаки? Белка? – заморгала Зоя. – Это что такое?

– Ой, она ничего не знает, – захихикала Куки.

Правый глаз Зои вспыхнул красным огнем.

– Кто ничего не знает? Да я выучила в школе наизусть «Илиаду» и «Одиссею»! У меня докторские степени по философии, психологии, математике, химии, физике! Я пишу учебники по логике! А ты кто?

– Здрасте, я Куки, – пропищала мопсиха. – А почему у вас так грязно?

Мафи ущипнула сестру за хвост.

– Ой, – взвизгнула та, – я только спросила! И это правда! Здесь пыль ковром лежит повсюду.

– Апчхи, – снова не выдержала Мафи.

– У нее аппендицит, – перепугалась Зоя, – зараза.

– Не знаю, что это такое, но у меня его нет, – сказала Мафи.

– Зоя, аппендицит не вирус, а воспаление червеобразного отростка слепой кишки, оно не передается по воздуху, – спокойно пояснил Черчиль. – Мы мопсы, ваши внуки Че и Ге с нами дружат.

– Внуки? – скривилась черепаха. – Кто они такие?

– Это мы! – пропищали черепашата. – Привет, бабуля.

– Зачем притопали? – занервничала Зоя. – Оторвали меня от работы, я пишу книгу по философии трансцендентального бытия экзистенциального сознания личности вневременного поля и душевной самоопределенности.

– Что она сказала? Я ничего не поняла! – пропищала Куки.

Мафи снова чихнула, а Феня подошла к Зое.

– Многоуважаемая госпожа профессор, можете дать нам одну чешуйку с вашего панциря?

Хозяйка медленно повернула голову.

– А зачем?

– Надо, – объяснила Антонина.

– Очень? – уточнила Зоя.

– Да, – воскликнули мопсы.

– Очень-очень? – повторила хозяйка.

– Да-да.

– Очень-очень-очень?

– Да-да-да!

– Ну, – протянула черепаха, – раз очень-очень-очень…

Мафи начала мелкими шажочками приближаться к Зое. Сейчас владелица очень грязного, захламленного дома скажет: «Берите». И как снять чешуйку с ее панциря? Подцепить когтями? Но все костяные пластины лежат ровно, плотно, прямо как черепица на крыше. Может, есть какой-то инструмент вроде консервного ножа? Чешуйкоотдиратель?

– Раз очень-очень-очень, – говорила Зоя, – раз так нужно… я правильно поняла, это же нужно?

– Невероятно! – подтвердила Антонина. – Вы нас всех спасете.

– Ну раз очень-очень-очень нужно, необходимо, – талдычила Зоя, – если жизненно важно… то… тогда… конечно…

Мафи захотелось пнуть черепаху. Ну когда она уже наконец произнесет: «Берите!»

Зоя замерла с открытым ртом, зажмурилась и засопела.

– Заснула! – испугалась Мафи.

Черепаха приоткрыла один глаз.

– Кто? Где задремал? Нельзя здесь без моего разрешения храпеть! Если вам прямо до смерти нужна одна из моих чешуек… да?

– Да, да, да, – заорали все присутствующие.

– То я вам ее… не дам! – отрезала Зоя.

– Фу! Вот противная! – закричала Куки.

– Кто гадость сказал? – нахмурилась бабка черепаха.

– Радио! – соврала Антонина.

– Она солгала! – заявила Куки. – Я так сказала.

– Ты назвала меня противной? – уточнила Зоя.

– Нет, – засучил лапами Черчиль, – Куки не желала вас оскорбить. Она очень маленькая, слова путает. Хочет конфетку, а просит лимон. На самом деле Куки считает, что…

– Мерзко не дать нам чешуйку! – затараторила Куки. – Вон их у вас сколько! Миллион штук! А мы одну-единственную просим! Ма-аленькую! Вы очень противная! И жадная! И грязнуля! Вот. Не смотрите так! Я правду говорю! Врать не надо, а Антонина сейчас солгала. И Черчиль тоже. Это неправильно. Правда – самое лучшее на свете.