Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Всего пять минут восьмого. Почему подъемник уже остановили?!

Взглянув поверх плеча Пьетро, Эмми встретилась взглядом с парой черных глаз, сверкавших из-под зеленой тирольской шляпы.

Внезапно наступила тишина. Барон прошагал через зал и стукнул кулаком по барной стойке.

– Я должен быть в «Белла Висте» сегодня вечером. Почему не работает подъемник?

Зал вмиг загудел, все начали энергично жестикулировать. Эмми встала и, протиснувшись сквозь толпу, оказалась лицом к лицу с бароном фон Вюртбергом.

– Думаю, я могу объяснить, – сказала она по-английски. – Произошел инцидент.

– Инцидент? – Пьетро уже стоял рядом с ней. – Какой инцидент, синьора?

Миссис Тиббет сделала глубокий вдох, мысленно призвала на помощь все свое благоразумие и сказала:

– Герр Хозер.

Присутствующие в кафе лыжные инструкторы окружили ее, тараторя по-итальянски и по-немецки. Пьетро нервно перевел:

– Они хотят знать, что случилось. Подъемник сломался?!

– Нет, – ответила Эмми. – Герр Хозер… думаю, он заболел.

Коллеги Пьетро заметно расслабились, когда тот перевел им слова англичанки. Серьезная поломка подъемника могла повредить репутации курорта и поставить под удар их заработки, но поскольку проблема оказалась не в подъемнике, несчастье, случившееся с каким-то отдельным человеком, их мало заботило. Только Пьетро выглядел по-прежнему встревоженным.

– Герр Хозер… – повторил он и взял Эмми за руку. – Вы должны мне рассказать.

– Значит, подъемник снова заработает сегодня? Очень хорошо, – ледяным тоном произнес барон на безупречном английском. – Благодарю вас, мадам.

Он слегка кивнул, потом с тем же ледяным выражением лица повернулся к стойке и заказал себе выпить. Когда Пьетро вел миссис Тиббет обратно к ее столику, та бросила взгляд в угол, где сидел синьор Россати. Владелец «Белла Висты» неподвижно смотрел прямо перед собой, и на его пухлом лице играла едва заметная странная улыбка.

Пьетро сел напротив Эмми.

– Так что там – болезнь или несчастный случай? – напряженно спросил он. Не успев ответить, Эмми с огромным облегчением заметила, что Генри вошел в кафе и уже направлялся к ее столу.

– Идем, – сказал он.

Миссис Тиббет встала.

– Извините, Пьетро. Мне пора. Уверена, вы все узнаете завтра.

Генри взял жену за руку, и они вышли под продолжавшийся снегопад. Очутившись на улице, Эмми сообщила:

– Здесь барон. Муж Марии Пиа.

– Я видел, – ответил Генри. – Я ожидал его появления. Когда он прибыл?

– Не знаю, когда он прибыл в Санта-Кьяру, но в «Олимпии» появился вскоре после того, как туда вернулась я, и был жутко зол из-за того, что подъемник не работает. Синьор Россати тоже был там, сидел, затаившись в углу, и кого-то ждал.

Несколько минут они шли молча, потом Эмми спросила:

– Это самоубийство?

Генри покачал головой.

– Практически исключено. Точно узнаем, когда придет медицинское заключение, но, на мой взгляд, это совершенно не похоже на выстрел в упор.

На нижней станции подъемника царило оживление. Фотограф с лампой-вспышкой снимал тело, несколько карабинеров болтали, курили и отгоняли местных жителей и туристов, которые, почуяв сенсацию, уже толпились вокруг.

Завидев Тиббетов, от группы отделился высокий светловолосый человек в форме.

– Это моя жена, а это капитан Спецци, – представил их друг другу Генри.

Капитан поклонился и поцеловал Эмми руку.

– Очень рад, синьора, – запинаясь, произнес он по-английски. – Хотел бы, чтобы наше знакомство произошло при более благоприятных обстоятельствах. Это… – он красноречиво пожал плечами, – плохое дело.

– Я бы хотел как можно скорее подняться в «Белла Висту», – сказал Тиббет. – И есть еще несколько человек, застрявших здесь. Когда можно будет запустить подъемник?

В этот момент началась небольшая суматоха: санитары разворачивали носилки и укладывали на них тело.

– Теперь уже скоро – как только его унесут, – ответил капитан. Эмми содрогнулась при виде маленькой процессии, ковылявшей вниз по склону к тому месту, где стояла машина «скорой помощи». Одного карабинера послали в «Олимпию» сообщить барону и синьору Россати, что подъемник вот-вот заработает. Карло, с белым лицом, дрожащими руками запустил механизм, и кресла подъемника, скрипнув, начали движение.

Эмми очень замерзла, и подъем внушал суеверный страх, так что она возблагодарила бога, увидев мерцающий свет будки Марио на верхней станции. Помогая пассажирам сойти на землю, старик напоминал озадаченную обезьянку, с которой плохо обращались. Он попытался расспросить Тиббета на старательном итальянском, и тот отвечал ему успокаивающе. Когда они с Эмми уже шли по дорожке к отелю, Генри сказал:

– Бедный Марио. Он глубоко потрясен. Случилась ужасная вещь, и, думаю, он чувствует себя неким образом ответственным за это.

– А он знает… ну, что Хозер мертв? – спросила Эмми.

– Я сказал ему. Теперь уже вся деревня знает.

И они вошли в дом.

В баре было людно. Каро, Роджер и Джимми пили мартини и оживленно болтали. Бакфасты заняли маленький столик рядом с Книпферами: похоже, миссис Бакфаст снизошла до того, чтобы поддержать знакомство с немцами. Мария Пиа и Франко сидели за барной стойкой на небольшом расстоянии друг от друга, пили бренди и тихо переговаривались.

– Я собираюсь исполнить торжественный выход, – шепнул жене Тиббет. – Наблюдай за их лицами.

Он с мрачным видом вошел в бар и, когда все повернулись, чтобы поприветствовать его, произнес голосом, который ему и самому показался комически мелодраматичным:

– У меня очень серьезная новость. Инцидент. Фриц Хозер мертв.

Несколько минут стояла абсолютная тишина. Внезапно фрау Книпфер разразилась безумным пронзительным истерическим смехом.

– Danke Gott! Danke Gott![21] – визжала она. Никто и двинуться не успел, как ее муж вскочил и залепил ей тяжелую пощечину. Женщина обмякла, превратившись в бесформенную всхлипывающую массу. Герр Книпфер обвел присутствующих вызывающим взглядом.

– У моей жены нервный срыв, – объяснил он по-английски. – Прошу нас извинить. Ей нужно отдохнуть. Труди… – Фройляйн Книпфер уже обняла мать за трясущиеся плечи и помогла ей встать. Герр Книпфер взял жену под руку с другой стороны, и они повели плачущую женщину сквозь настороженно затихший бар. В следующий момент дверь с грохотом захлопнулась за ними.

– Ну и ну, какая странная реакция, – сказал Джимми. – Кто-нибудь может мне сказать: старуха сорвалась от горя или от радости?