Ермолка под тюрбаном - Зиновий Зиник

Я этого страха не разделяю. Я не знаю, откуда у пушкинского Онегина возникла «охота к перемене мест». Я точно знаю, что во мне все еще живет давно укоренившийся страх перед переменами — географическими, душевными, литературными. (Самого Пушкина дальше Турции, кстати, и не пустили: вступив на турецкую почву, он уже радовался, считая, что сделал шаг в свободный мир.) Может быть, мой отъезд из России в семидесятые годы прошлого века (тогда казалось, без возврата) этот страх в конечном счете лишь усилил. Это страх перед пересечением границ, перед проверкой паспортов — и не только гражданского подданства, но и своей душевной прописки. Это страх, внушенный с детства в стране, где понимание цельности — это постоянство и однозначность: этнографическая, партийная или — в наши дни — религиозная лояльность тому или иному племени людей.

Мы с Меламидом и всей компанией встретились с Беном в его любимом ресторане Babilon, где отпробовали легендарное стамбульское блюдо из потрохов. Жена Бена Хопкинса, Чейлан (Ceylan Ünal), не смогла к нам присоединиться — была занята на съемках. В стамбульской телестудии, где она сотрудничает, в этом году снимался телесериал, где фигурирует зловещая секта оборотней, угрожающая турецкой нации. Нетрудно догадаться, что под этими лицемерами, агентами враждебных сил, нужно подразумевать секту дёнме. Бен считает, что атмосфера паранойи всегда торжествовала в Турции. Миф о подпольной психологии, подрывной философии и скрытности дёнме — вполне в духе разговоров о заговорах в стране и за границей. Националисты не сомневаются в планах Америки и Великобритании по развалу Турции. Правые уверены, что страна инфильтрирована бывшими коммунистами и агентами КГБ из России. Левые видят в правительстве нынешнего премьер-министра Эрдогана заговор фашиствующих исламистов. В то время как сам Эрдоган видит в армейских офицерах (армия была элитой при Ататюрке и, парадоксально, защитником гражданских свобод, настаивая на отделении религии от государства) антиправительственных заговорщиков. Тюрбан турецкие мусульмане давно не носят. И даже феска в публичных местах была поставлена вне закона Ататюрком точно так же, как никаб (то есть паранджа, закрывающая все лицо, кроме глаз) в наши дни французским правительством. Но мусульманский платок снова входит в моду на улицах Стамбула. И саббатианцев снова записывают в злодеев турецкой истории, поскольку этнический национализм в современной Турции вытесняет то, что считалось либерализмом — или безразличием к происхождению подданных — у султанов Османской империи.

И как только у турецкого правительства начинается конфликт с Израилем, турки снова вспоминают козни и интриги двурушников-саббатианцев. Современная версия сионизма, собственно, и зародилась в Турции с Шабтаем Цви. Победное возвращение иудеев на Сион — лозунг в арсенале всех мессиански настроенных пророков, от библейских текстов до воззваний Теодора Герцля. Мы забываем, что без турецкой визы, так сказать, возвращение на Сион для Теодора Герцля было бы немыслимо. Он несколько раз приезжал в Стамбул на аудиенцию с султаном Абдулхамидом — последним в истории Османской империи — и предлагал султану расплатиться с его долгами взамен на сионистский проект. Откуда он собирался достать на это деньги, трудно сказать. Сама же идея современного сионизма — политизация библейской идеи о возвращении иудеев в Землю обетованную — коренится, конечно же, в апокалиптических мессианских видениях Шабтая Цви, подхваченных впоследствии и польскими хасидами, и, в наше время, Любавическим ребе. Шабтай Цви обвинялся султаном в первую очередь в том, что он вел пропаганду по отпадению территорий Палестины от Османской империи, когда на Сион вернутся иудеи. Именно это крайне не нравилось султану.

Не нравился этот сионизм и османским евреям. Но обращение Шабтая Цви в мусульманство раскололо еврейский мир раз и навсегда, и открытая вражда длилась с 1666 года не меньше трех столетий — чуть ли не до вольных свингующих шестидесятых двадцатого века. Лучшее свидетельство тому — экспозиция еврейского музея в Стамбуле.

Судя по карте, музей располагался в путанице переулков в стороне от моста Галата — через Золотой Рог, то есть в самом коммерческом сердце Стамбула. Но найти его не так-то просто, не столько из-за географической путаницы, а из-за того, что у тупика, в конце которого и находится вход в музей, вообще нет названия. Да и у самого музея нет толковой вывески. Прежде всего видишь будку охранника. Этого охранника, по-моему, вместе с довольно угрожающей стальной аркой проверки багажа (мощнее, чем в аэропорту), где тебя просвечивают всеми возможными лучами, и следовало бы сделать главными экспонатами музея. Внутри, кроме репродукций старых фотографий и фотокопий газетных вырезок, ну еще и пары манекенов в еврейских нарядах, смотреть не на что. Сама история пребывания евреев в Турции довольно скучновата своими счастливыми концовками. Кроме, пожалуй, тяжелых налогов (ну а кто эту мзду не платил? все платили!), евреям не в чем упрекнуть турок. Наоборот, турки спасали евреев в самые критические моменты еврейской истории. Именно в Турцию двинулись евреи из-за преследования испанской инквизиции. Именно в Турцию бежали они от погромов Богдана Хмельницкого, пока запорожские казаки сочиняли свой похабный ответ турецкому султану. Во время Второй мировой войны Турция соблюдала нейтралитет (сводя счеты с британской короной), но зато принимала беженцев-евреев из Германии (среди них около сотни крупных имен в науке). Да и вообще, если верить Артуру Кестлеру (а нет никаких оснований ему не верить), все восточноевропейское еврейство пошло не от библейских иудеев, а от хазар, чья аристократия приняла иудаизм как религию своего Хазарского каганата между Черным и Каспийским морями. Хазары же этнически были, как известно, тюрками. Но евреи появились в этой части света еще до всяких хазар — вместе с римлянами. Все эти упоминания можно разыскать на стендах еврейского музея в помещении бывшей синагоги.

Единственный период, который совершенно не упоминается в этой музейной хронике, — с 1626 по 1676 год. Этих лет как будто не было в истории турецких евреев. Это — годы жизни Шабтая Цви. Полный пробел. Ортодоксальное еврейство воспринимало (и до сих пор воспринимает) историю с Шабтаем Цви как позорное пятно. Еврейство относилось к евреям-мусульманам с такой же подозрительностью, с какой к ним относились турки-националисты: те считали, что дёнме скрывают ермолку под тюрбаном. Но для ортодоксальных евреев саббатианцы были не только богохульниками иудаизма, но еще и тайными (или неосознанными) проповедниками христианской ереси.

В первую очередь, однако, именно ортодоксальные раввины сами следовали (сознательно или нет) христианскому мифу: Шабтай Цви был арестован по доносу стамбульских иудеев за богохульство (султан заботился об уважении к религии своих подданных) и посажен в крепость на полуострове Галлиполи. Крепость в Абидосе упоминается у Овида, и от Абидоса час езды до мифической Трои. Среди развалин и монументов Галлиполи руины Трои играют лишь символическую роль в истории о Шабтае Цви: его считали троянским конем, пытавшимся изнутри подорвать ислам. Троянским конем еврейского происхождения. Сейчас Троя — это несколько холмиков, аккуратно пронумерованных табличками для туристов. Но место безлюдное, с камнем и песком, с колючками и репейником. Берег каменист и негостеприимен. История — это в своем роде география кладбищ. Завоеватели очередного куска земного шара уничтожают монументы и кладбища своих побежденных предшественников, населявших эти места. Наше путешествие с Меламидом было отчасти передвижением с одного кладбища на другое. Именно по этой причине я не большой любитель путешествий в поисках корней, предков и исторических вех: постоянно наталкиваешься на кладбищенские руины, которые надо созерцать с постным лицом, наморщенным от раздумья.