Бык из машины - Генри Лайон Олди

– Фанат, – прохрипел букмекер.

– Что?

– Сказал, твой фанат… Автограф хотел…

– Кто?

– Этот… офицер…

Лицо его было лицом избитого, страдающего человека. Вряд ли травмы сейчас вызывали у букмекера академический интерес или желание проанализировать степень полученных увечий. Еще пару минут назад Икар видел совсем другое лицо.

– Дать вам автограф, офицер? – Тезей сбросил букмекера в ряды, едва ли не к Икару на колени. – У вас есть фломастер?

– В управлении, – огрызнулся Икар. – Там и распишетесь.

Он уже ненавидел этого человека.

«Почему они молчат?»

С методичностью отлаженного механизма, сцепив руки за спиной, Питфей мерял шагами кабинет. Из угла в угол, словно зверь в клетке. Места хватало, зверя содержали в идеальных условиях – кабинет просторный, впору совещания устраивать, и, считай, пустой. Рабочий стол с терминалом. Кресло, хайтековский трансформер. Напротив – другое кресло, разлапистая амеба. Амеба обеспечивала собеседнику не меньший комфорт, чем трансформер – хозяину кабинета. Питфей полагал, что тем немногим, кого он приглашал сюда, можно сказать, избранным, должно быть удобно. Нельзя позволить затекшей спине отвлекать гостя от беседы с хозяином.

Жаль, сейчас не время для гостей.

Почему они молчат? Почему не реагируют? Ладно, люди: полиция, прокуратура, спецслужбы. От людей укрыться можно. Но почему бездействуют хозяева цифрала? Девять смертей аватар, включая вчерашнюю. Девять насильственных смертей за два года.

И – тишина.

Дюжина шагов вдоль встроенных книжных полок. Ряды корешков от пола до потолка: кожа, ледерин и бумвинил, позолота вытертая и свежая, тиснение. Тринадцатый, несчастливый шаг к торцевой стене. На плазменной панели мелькает нарезка кадров: кекропольский новостной канал. Звук выключен. Дюжина шагов обратно – вдоль окна во всю стену. Закат, просеянный сквозь щели небрежно прикрытых жалюзи, расчерчивает кабинет узкими лужицами багрянца. Шагов не слышно: ступни по щиколотки утопают в ворсе ковра. Полосы света превращают ковер в шкуру чудовища из огненных бездн.

Мотив. Способ. Кому выгодно? Кто имел возможность? Первый случай в многолетней практике Питфея, когда эти вопросы не являлись первостепенными. Почему? Почему хозяева цифрала равнодушны к насилию над аватарами?! Раньше месть их была скорой, ужасной и неотвратимой…

Найдется ответ на главный вопрос – выяснится и все остальное.

Слишком мало данных. Мало? Данных практически нет. До сих пор не удалось даже установить личности погибших. В регистратуре Кекрополя трижды проверили списки аватар: убийств не зафиксировано. Собственно, кроме фактов смертей, нет больше ничего. Да и факты Питфей получил не в виде информационных сводок или полицейских отчетов, а в виде жестоких приступов, когда сердце сбоит, заходясь в отчаянном болеро, и горячий воздух комом застревает в горле. Ты просыпаешься среди ночи, обливаясь холодным, смертным потом; за исключением одного-единственного случая – всякий раз среди ночи. Просыпаешься, судорожно зевая: ты рыба, выброшенная на берег, ты мучительно переживаешь чужую смерть, как свою, и понимаешь, что следующий приступ в состоянии забрать и твою собственную жизнь. Тебе семьдесят пять лет, старик. Да, здоровье у аватар отменное. Но организм не железный, на то он и организм, белковая слизь, а не нули с единицами, складывающиеся в зубодробительные комбинации…

Вакуум, подумал Питфей. Мой рассудок задыхается в нем. Паучок, тебе нужна паутинка. Материал, на который можно опереться, начать строить версии: куцые, предварительные, хоть какие-то. Я сейчас – антипод, полная противоположность богам цифрала. Факты, данные, информация – их естественная среда обитания. Воздух и вода, пища и кровь, струящаяся по оптоволоконным жилам. Что осталось мне? Чувства, переживания – от высших эмоций до чисто телесных, физиологических ощущений. Мне осталось то, чего напрочь лишены могущественные обитатели всемирной паутины. Нетерпение, ожидание, зуд от комариного укуса, досада, колотьё в боку, вкус хорошо прожаренной яичницы с беконом, надежда… Я нуждаюсь в основе их существования – информации. Они же приходят к людям – входят в людей! – за тем, что недоступно им в горних высях цифрового Олимпа. Недоступно, непонятно, удивительно, а значит – желанно, как любой запретный плод.

Радуйся! У людей с ними есть хоть что-то общее.

«Деда! Колаблик!..»

Какой сегодня день, спросил себя Питфей. Какой? Ах, да, юбилей. Четверть века прошло, подумать только! В этот день внук впервые увидел деда в состоянии аватара. Слепая в очередной раз – как всегда, без приглашения – вошла в разум своего избранника. Надела облюбованное тело, натянула скафандр из плоти, желая выйти в чуждый мир, алогичный, странный, но такой притягательный для Слепой. Обычно Питфей скверно запоминал, что делал и чувствовал в часы посещений богини, но – чудо? – в данном случае память сохранила почти всё, несмотря на одержимость и двадцать пять улетевших лет.

– В течение прошлого года в Кекрополе было совершено четыреста сорок два убийства. Также зафиксировано двести три факта нанесения тяжких телесных повреждений, в том числе сорок девять со смертельным исходом…

Кабинет – не этот, прежний, еще до перестройки дома. Да, согласился Питфей. Помню. За миг до того, как губы мимо воли начали бормотать про «…нанесения тяжких телесных…», я просматривал файлы на мониторе: дела трезенского регионального отделения (О)ДНБ за истекшие шесть месяцев, успехи и «глухари». Да, меня накрыло, я перестал быть собой, превратился в ничтожество, незначительного наблюдателя, бессильного вмешаться; я забился в самый дальний угол собственного мозга и свернулся клубочком.

– Защита обвиняемого настаивала на том, что половой акт между Эпаламидом и Андромахой произошел по обоюдному согласию, а побои на ее теле появились уже после произошедшего, вследствие конфликта с родственниками…

Пальцы стремительно перебирают клавиши. Счетчиком Гейгера пощелкивает «мышь», открывая и сворачивая сотни «окон». Губы скороговоркой выплевывают цифры статистики:

– Зафиксировано шестьдесят шесть преступлений против свободы, чести и достоинства человека, из них двадцать пять фактов незаконного лишения свободы, восемнадцать фактов торговли людьми…

Преступления раскрытые и нераскрытые, групповые и особо тяжкие. Приговоры оправдательные и обвинительные. Сроки и места заключения…

– …двести девять человек пострадали от умышленных убийств. Триста двадцать девять – от разбоев. Одна тысяча семьсот – от грабежей. Девятнадцать тысяч пятьсот семь – от краж…

Губы, язык, голосовые связки не поспевают за потоком информации, хлещущей через них. Речевой аппарат Питфея не справляется. Он глотает, пропускает звуки, слоги, целые слова. Наружу извергается косноязычная невнятица, понятная лишь Слепой да ее белковому носителю. В мозгу вертится калейдоскоп снимков и видеозаписей, разбросанных по сети, хранящихся на жестких дисках в полицейских архивах, на флэшках в адвокатских конторах. Убийства, разбои, грабежи оформляются красками и линиями, движением и статикой. Кажется, что они – копия поведения Слепой, суть аватаризации: цифра одевается в плоть. Воображение, черт бы его побрал, достраивает вкус крови, запах ужаса, радость от успешного налета, боль от удара резиновой дубинкой…