В тайге ночи тёмные - Лора Вайс

— Надо, Лиза, — прошептала чуть слышно, — решайся… надо…

Еще через пару минут она встала и направилась к нему. Сердце подпрыгивало в груди, в легких не хватало воздуха, во рту пересохло, а внизу живота, словно что-то пульсировало, болью отдаваясь в мышцы. Лиза осторожно зашла в комнату Соколова, он лежал в кровати к ней спиной, но спал ли? Духу спросить не хватило, да и зачем?

Тогда девушка осторожно подошла к кровати, развязала пояс халата и уперлась коленом в матрас, отчего Евгений сейчас же обернулся.

Даже в полумраке он рассмотрел ее небольшую грудь с торчащими сосками, слегка выпирающий и нереально сексуальный животик, глаза, горящие огнем, поджатые губы, ноздри, активно втягивающие воздух. Настоящая дикарка, которую он хочет до помутнения рассудка, о которой мечтает каждую ночь, которая стала наваждением.

В этот момент Лиза потянулась к плечам и полностью сбросила с себя халат, оставшись в одних трусиках. Сердце ее уже не билось, оно беспомощно трепыхалось, забивая остатки здравого смысла. Сейчас она совершит еще одну ошибку — позволит прошлому взять над ней верх, окунется туда, откуда в свое время еле выплыла.

А Соколов не стал спрашивать, он немедля подхватил ее под мышки и затащил к себе на колени. Ему не верилось, что Лиза пришла сама, но черт с ним — с этим неверием, его наваждение здесь, в руках, вот что важно. Евгений повел пальцами по горячей спине, бедрам, забрался под резинку трусиков, сжал ягодицы, из-за чего Лиза приподнялась и еще сильнее прижалась к нему. Наконец-то он прикоснулся губами к ее груди, наконец-то ощутил пальцами влажную нежную кожу, вдохнул запах желанного тела.

— Ты этого хочешь? — прошептала ему на ухо.

— Я тебя хочу… всю…

И прошлое накрыло с головой, Лиза вспомнила их ночи, вспомнила до мельчайших подробностей. Да, за все четыре года у нее ни разу не было мужчины, но с Соколовым это время будто бы исчезло, будто вот только днем они сидели в офисе, а сейчас, после ужина в ресторане и двухчасового стояния в пробке, оказались дома, в постели. Евгений целовал шею, плечи, ласкал языком и губами соски, рукой ласкал внизу. Лиза в свою очередь начала покачиваться, насаживаться на его пальцы. Вдруг Соколов перевернулся вместе с ней, оказавшись сверху, после чего развел ее ноги в стороны и потянул девушку на себя. Он всегда так делал… ему нравилось ощущать себя главным, движениями он буквально приказывал, принуждал подчиняться, а она всегда слушалась. Так и сейчас. Руки Лиза машинально закинула за голову, на что Соколов растерянно усмехнулся. Черт побери! Он это помнит! Именно это движение! Именно этих изящных рук!

— Сегодня, — пробормотала с испугом в глазах, — я твоя…

— Не только сегодня, — опустился на нее, и в следующее мгновение вошел до самого упора. Терпеть сил уже не было.

А с губ Лизы сорвался стон, она обхватила его ногами, обняла за шею и прежде, чем всему случиться, заглянула в глаза, в которых прочитала смятение и одновременно дикое желание. Только этим их ночь отличается от прошлых — смятением. И чтобы не расплакаться, скорее поцеловала Евгения. Каждое движение мужчины расползалось по телу болезненным удовольствием, его частое дыхание, сила рук, с которой держал ее, заставляли целовать Соколова яростнее, отчаяннее. А он отвечал тем же, проникая в нее с таким напором, что Лиза уже не могла сдерживать стонов, правда, заглушала их, уткнувшись лицом мужчине в шею. И вдруг Евгений почувствовал, как ее мышцы начали активно сокращаться, ощутил обилие влаги, после заметил, с какой силой она сжала пальцами простыню, а главное, услышал слова, произнесенные тихим обессиленным голосом: «Ненавижу тебя…». И перед глазами случилась яркая вспышка.

Воспоминания вернулись разом, будто кто-то взял и убрал ширму, за которой они находились все это время. Соколов тогда резко остановился, посмотрел на неё… Лиза лежала с закрытыми глазами, тяжело дышала, то и дело покусывала губы. Лиза! Его Лиза… Сбежавшая от него четыре года назад…

— Лиз, — заставил открыть глаза…

— Что? — повела ладонями по могучим плечам.

— Ничего, — и накрыл ее губы своими.

Всего несколько быстрых движений и Соколов поспешил выйти из нее, а на живот девушки хлынула горячая сперма.

— Тебе было не больно? — коснулась швов.

— Нет, — продолжал целовать лицо, шею.

— Хорошо, — и убрала от него руки. — Мне надо в душ.

— Да… — заглянул в глаза, которые снова смотрели на него с неприязнью.

Соколов поспешил подняться. Он взглядом проводил Лизу, а когда за ней закрылась дверь, наконец-то позволил себе эмоции, настоящие эмоции — молчаливый смех и слезы. Это были первые в его сознательной жизни слезы. И слезы не радости, не счастья, а паники, злости и отчаяния.

Соколов так и не сомкнул глаз до самого утра, все сидел на кровати, смотрел на покачивающиеся на потолке тени, прислушивался к звукам за окном. Мозг готов был взорваться, но Евгений продолжал прокручивать в голове каждое слово, сказанное Лизой за все эти дни.

То, что она его ненавидит, теперь ясно и понятно. И ненавидит оправданно. Но! Паша! Он ведь копия его отца. Поначалу казалось, что мальчик похож на Лизу, но теперь ясно, он в деда. Федор Николаевич Соколов был натуральным блондином с голубыми глазами, это они — братья пошли в мать — темноволосую черноглазую уроженку казачьей станицы. И характером Паша в Соколовых. Фёдор, несмотря на внешний вид, был мужиком суровым, деятельным, воспитывая те же качества и в сыновьях, однако старший постигал отцовскую науку жизни куда лучше, младший предпочитал лишний раз спрятаться за материнскую юбку.

Но все это лирика. Важно другое — Пашка его сын! Лиза не стала делать аборт, сбежала, родила и спряталась. Вот откуда эта необъяснимая тяга к мальчишке… Кровь есть кровь, её не обманешь.

С ума сойти! Он столько лет отмахивался от мысли завести детей, не желая тратить ни силы, ни время на то, от чего далёк, и тут на тебе. И Лиза… Почему не рассказала сразу, кто он? Почему скрыла? На что надеялась? Хотя… видимо решила поскорее спровадить призрака прошлого, пока тот ничего не вспомнил, а значит, не хочет никаких контактов. Она ясно дала понять, в её жизни и жизни её ребенка нет места никаким залетным папашам. А ночью пришла, чтобы он уже отвалил от нее со своими расспросами. Расслабился и отвалил. Глупо, по-женски, но и тут можно понять её поведение, просто другого варианта, скорее всего, не увидела.

— Твою сука за ногу, — откинулся на подушки.

Он так и не долетел до лесоповала, а пилот, по всей видимости, сейчас лежит на дне озера. Если уж жизнь бьет по башке, то наотмашь. Интересно, горе-братец его ищет? Или в панике носится по кабинетам, не знает, куда свою жопу теперь пристроить?

— Н-да, лучше бы и не вспоминал ничего, — принялся растирать руками лицо.

И как быть? Выйти утром к Лизе и сказать, что он всё вспомнил? Только, какую реакцию получит в ответ? Она скорее нож в него метнёт, и прикопают потом с отцом где-нибудь под сосной. Всё более или менее нормально, пока Лиза уверена в его беспамятстве. Пусть так и остается… Если уж у нее хватило моральных и физических сил, чтобы забраться в такую глушь с маленьким ребенком, раз за все годы не вышла на связь, ни о чем не попросила, значит, давно похоронила его.