Это убийство? - Джеймс Хилтон

Он почувствовал, что она готова расплакаться. Ему тоже стало не по себе, ибо всегда казалось, что семейные люди намного старше его, независимо от их возраста, и очень удивляло, когда они начинали ему, младшему, жаловаться на свои невзгоды. Впрочем, миссис Эллингтон и не жаловалась. Она даже ни на что не намекала.

— Очень сочувствую вам, право, — внезапно выпалил он. — Сам не понимаю почему, но это так.

— Благодарю вас. Я догадывалась. С той нашей первой встречи в декабре, помните? Странно, правда? Я не думала, что когда-нибудь скажу вам об этом… — Она улыбнулась дрожащими губами, но взяла себя в руки и сменила тему: — Скажите, а вы уже пишете следующую книгу?..

На этом все закончилось, и некоторые возможности были Ривеллом явно упущены.

Увы, Ривелл ни на шаг не приблизился к разгадке дела Маршаллов. Шли дни, все труднее становилось выдерживать насмешливые взгляды директора, и он стал уже подумывать, что его прошлый триумф при расследовании дела в Оксфорде был не более чем прихотью судьбы. Здесь, в Оукингтоне, все было наполнено тайным смыслом; Роузвер, Эллингтон и даже Ламберн казались персонажами ночных кошмаров.

— Думаю, мне надо бросить это дело! — заявил он Ламберну вечером на десятый день после гибели мальчика. — Не могу же я здесь сидеть вечно, от моего пребывания нет никакого толку!

Ламберн понимающе кивнул:

— Я так и предполагал. Не впервой хитроумному убийце удается остаться неразоблаченным. Знаете, мне кажется, что любой человек, если он достаточно осмотрителен, способен совершить убийство без всяких для себя последствий. Это вовсе не так трудно. Опасность лишь в том, что, как в азартных играх, возникает соблазн попробовать снова. Предположим, Эллингтону повезло и во второй раз. Но третья попытка должна закончиться неудачей — по закону средних чисел.

— Какая еще третья попытка? Ведь других братьев Маршалл больше нет?

— Ну и что? Если убийца возомнил, что он умнее всего человечества, то начинает смотреть на убийство просто как на способ избавиться от неугодных ему людей. Поверьте, Ривелл, я изучал этот вопрос. После двух успешных убийств человек частенько совершает третье.

— Не знаю, как это может случиться. Ведь Эллингтон, по словам его жены, работает здесь последний семестр. Он собирается переселиться в Кению.

— Любопытно! Но это ничего не меняет. Я буду ждать сообщения в «Дейли Мейл» о том, что жену богатого кенийского плантатора разорвал лев или укусила ядовитая змея или она утонула в африканской реке с непроизносимым названием…

— Не думаете ли вы, что это она станет следующей жертвой?!

— Может быть, и не станет. Если она заведет там интрижку с каким-нибудь парнем, то жертвой придется стать тому парню… Эллингтон ревнив, как Отелло, вы же знаете.

— Страшно подумать, что ей предстоит жить с таким субъектом!

— Старая поговорка гласит: на чем постелил, на том и спи. Особенно если речь идет о супружеской постели…

Ривеллу ничего не оставалось, как признать правоту этих слов.

В тот же вечер Ривелл сообщил доктору Роузверу, что намерен покинуть Оукингтон на следующий день. Директор выслушал его, ничего не ответив, однако за ужином казался более доброжелательным и радушным, чем обычно. За последним стаканчиком виски он заверил Ривелла, что ему было очень приятно общество гостя и что Ривеллу непременно следует снова навестить Оукингтон.

— Я надеюсь, что в следующий раз вы наконец приедете к нам не по такой печальной причине, — добавил директор.

Это были единственные его слова, в которых упоминалась гибель несчастных братьев. Наверняка он считал, что Ривелл сел в лужу, не сумев найти никаких улик, однако у него хватило такта не сказать об этом прямо.

Самый удобный поезд из Оукингтона отправлялся в одиннадцать утра, и Ривеллу некуда было спешить. Распрощавшись с директором после завтрака, он битый час ходил по школе. Возможно, желая еще раз встретить миссис Эллингтон или Ламберна, хотя с ними обоими он тоже попрощался накануне вечером.

Ривелл поднялся наверх по главной лестнице, чтобы взглянуть оттуда на лужайку, а кроме того, с верхнего этажа должны были быть видны окна гостиной миссис Эллингтон… Обозрев пейзаж, он, кстати, убедился, что гостиная пуста. Возможно, миссис Эллингтон поехала за покупками в деревню. А раз так, то ее можно встретить по пути на станцию. Хотя это, в общем-то, не имело особого значения.

Ривелл уже собрался спуститься вниз, когда заметил, что дверь на узкую боковую лесенку, ведущую еще выше, к нежилым карантинным палатам, приоткрыта… Странно. Он не единожды думал заглянуть в эти комнаты, но дверь неизменно оказывалась запертой, а просить ключи не хотелось. Теперь ему подвернулся случай туда попасть. Он толкнул дверь, быстро поднялся по лестнице и оказался в палате, где лет десять назад провел две недели блаженного безделья, когда валялся тут с краснухой. Но потом неподалеку от школы построили лечебный корпус, и эти комнаты, совершенно неприспособленные для лечения больных, попросту были позабыты. Здесь не осталось ничего, кроме деревянных переборок между комнатами и потертого рыжеватого линолеума, где еще можно было различить темные отпечатки кроватных ножек. Местами линолеум был свернут, под ним виднелись голые доски. Вероятно, плотники вытащили доски и вставили обратно, когда прокладывали электрический кабель над спальней на втором этаже.

Ривелл попытался еще раз вообразить, что же произошло в ту ночь, несколько месяцев назад. Он представил себе Эллингтона, который около полуночи открывает дверцу и поднимается по узкой лестнице сюда. Приподнимает доски и сбрасывает предварительно отвинченный газовый вентиль на голову мальчика…

Все это означает, что убийство было заранее задумано и спланировано, а значит, могло произойти в любой момент в течение семестра. Почему Эллингтон выбрал именно ту ночь? Может, потому, что хотел воспользоваться отсутствием жены — она была в гостях.

Ривелл глубоко задумался, а тем временем на лестнице раздались шаги, кто-то поднимался сюда. И раздался резкий, властный голос:

— Так-так, молодой человек, что вы тут делаете, а?

Ривелл обернулся и увидел невысокого мужчину средних лет, неброско одетого и вообще настолько заурядной внешности, что это само по себе привлекало внимание. Бывают такие люди — с голубыми глазами, или с гладкими щеками, или с усиками, — и кажется, что ты их уже встречал раньше, только не ясно, когда и где. Даже его голос был лишен выразительности и всякого акцента, который указывал бы на классовую принадлежность, профессию или род занятий. Одно было ясно — это человек упрямый и сильный.

Ривелл, оправившись от удивления, огрызнулся:

— Собственно говоря, тот же самый вопрос я мог бы задать вам!

— Не исключено. Но ведь это не повод не ответить на мой вопрос, верно?