Это убийство? - Джеймс Хилтон

Ривелл кивнул, сочтя это обещание достаточно простым для выполнения.

— Можете мне верить — у меня не было ни малейших подозрений, когда произошел этот ужасный случай в спальне, — начал Роузвер. — Да и что тут было подозревать? И кого? Казалось, это просто нелепая и трагическая случайность. Следствие это тоже подтвердило. В течение двух месяцев, примерно до конца ноября, я старался забыть об этом. Но потом ко мне как-то раз пришла супруга одного из наших служащих и рассказала невероятную историю. Она дала мне понять, что ее муж совершил ряд поступков, которые можно почти прямым образом связать с гибелью мальчика.

— Она подозревала своего мужа в убийстве?

— Нет, все звучало гораздо менее определенно. Она была слишком взволнована и непоследовательна, чтобы четко сформулировать свои путаные подозрения. Я не поверил ей и не придал большого значения ее словам. Помню, она упомянула карантинные комнаты на верхнем этаже школы, заявила, что ее муж бывал там не раз во время каникул, причем без всякой видимой причины. А в ночь гибели мальчика он пришел домой очень поздно, посреди ночи. Я постарался ее успокоить, а потом и забыть об этом разговоре.

— Но не забыли?

— Нет. Знаете, многие вещи, кажущиеся на первый взгляд невозможными, со временем, когда думаешь о них, оборачиваются другой стороной. Не то чтобы я на самом деле ей поверил. Но я почувствовал, что этот несчастный случай заслуживает большего внимания. В конце концов, в жизни происходят иногда очень странные вещи. Но в моем положении я не мог заниматься тщательным расследованием обстоятельств случившегося. Не хотелось привлекать всеобщего внимания. Вы не представляете, как трудно директору выяснять, что в действительности происходит в его школе… Одним словом, я вспомнил о случайном разговоре с вашим преподавателем из Оксфорда и послал вам письмо. Теперь представьте себе мое положение в тот момент, когда вы прибыли. Я не мог рассказать вам правду — ведь тем самым, как мне казалось, я настрою вас враждебно по отношению к моему коллеге, которого я уважал и уважаю. Тем не менее мне нужно было оправдать ваше приглашение. И тогда я написал ту записку, якобы написанную мальчиком перед смертью, и подсунул листок в учебник по алгебре… — Директор криво улыбнулся. — Ну да, вы скажете, что это детская выходка, но я ничего другого не смог придумать. И должен признаться, я был сильно удивлен, когда вы нашли вполне разумную причину, по которой мальчик мог написать эту записку. Мораль такова: изощренный ум способен придумать объяснение всему на свете.

Роузвер помолчал, вытирая лицо платком, затем продолжил:

— В тот уик-энд, когда вы были здесь, случилось кое-что, полностью развеявшее мои сомнения. Та же самая женщина снова навестила меня, но в совершенно иных целях. Она пришла извиниться за свой предшествующий визит и сказала, что все ее подозрения были совершенно беспочвенны и вызваны лишь расстроенными нервами. Это совпадало с моим собственным мнением, и я отбросил все сомнения по поводу ее мужа.

— Неужели вы не задались вопросом: когда же ее слова были ближе к правде — в первый раз или во второй?

— Этот вопрос, в общем, не отпал, но вы должны помнить, что я тоже отчасти врач и мог оценить ее поведение — во второй раз она была абсолютно спокойна и рассудительна и испытывала явный стыд за свое первое появление. Да, я ей поверил. И когда вы стали рассказывать мне о результатах своих изысканий, я почувствовал себя не в своей тарелке, ибо, по сути дела, заставил вас впустую потратить время.

— А как быть со вторым происшествием? Неужели оно не пробудило у вас никаких подозрений?

— Видите ли, это, конечно, было драматичное и странное совпадение, но ведь Мерчистон дал свое заключение, и все казалось ясным и понятным. Почему же я должен был думать, что это не несчастный случай, а что-либо иное? Другое дело, как вы к этому отнеслись, ибо вы так и не узнали правды о первом происшествии. Я совершенно не удивился, когда вы приехали, но я вовсе не собирался приглашать вас снова.

— И вы всерьез поверили, что мальчик мог прыгнуть в пустой бассейн?

— Поверил. Это было маловероятным, но вполне возможным фактом. Во всяком случае, намного более вероятным, чем любой вариант убийства. Если бы не пуля в черепе, о которой вы говорите, об убийстве вообще речь бы не зашла. Почему, однако, Скотланд-Ярд так легко выдал разрешение на эксгумацию тела? Значит, помимо всяких сплетен и слухов, у них должны были иметься весомые причины?

— Их человек сказал мне, что они нашли улику, но не объяснил, какую именно.

— Нашли улику? Где?

— Здесь, в школе. Или где-то на территории.

— Вы хотите сказать, что полицейские обыскивали школу?

— Скорее, не обыскивали, а просто наблюдали…

— Обыскивали или наблюдали, в любом случае это, конечно, скандал! Скандал! — Голос директора сорвался на хрипоту. — Обычные правила поведения требуют, чтобы сыщики запрашивали разрешение на проведение таких работ, и я непременно дал бы свое согласие… Как же так?.. Вы можете сказать своему приятелю-сыщику, если снова встретитесь с ним, что мне очень хотелось бы знать: по какому праву он позволяет своим ищейкам нарушать неприкосновенность личной собственности и личной жизни? Это вопиющее нарушение всех общественных правил и прав человека!

Таким образом, беседа закончилась этой вспышкой ярости. Ривелл отметил, что именно «нарушение неприкосновенности личной жизни», а не известие об убийстве вызвало у директора школы Оукингтона такой гнев.

Ривелл решил не поступаться своей независимостью. Хотя он относился к Гатри с уважением, но не хотел стать просто его помощником или отказаться от своего активного участия в расследовании, которое с каждым часом становилось все более интересным.

При встрече с Гатри тем вечером на одной из проселочных дорог неподалеку от школы он пересказал в деталях свой разговор с Роузвером. Гатри понимающе кивнул:

— Значит, вам удалось кое-что из него вытянуть! Вот только вопрос — правда ли все это?

Ривелл и сам так думал, но все же его удивила спокойная, как бы сама собой разумеющаяся недоверчивость Гатри.

— Вы его подозреваете? — невольно вырвалось у него.

— Я этого не говорю. Но во мне всегда просыпается подозрительность, когда я слышу странные речи. Кто эта женщина? Как вы полагаете?

Ривелл медлил с ответом:

— Э-э-э, не уверен, что я имею право…

— Конечно имеете! — со смехом перебил Гатри. — Ведь наш разговор неофициальный, так сказать, обмен мнениями. Ну ладно, если хотите, я сам скажу: скорее всего это жена Эллингтона. Разбитная брюнеточка со вздернутым носиком, не так ли?

Описание миссис Эллингтон, услышанное из уст Гатри, так поразило Ривелла, что он потерял дар речи. Гатри счел его молчание за знак согласия.

— Итак, почему она пошла к директору и завела дурацкий разговор? Если, конечно, он не врет. Мы должны учесть, что один из них или они оба могут быть абсолютными лжецами. А кстати, когда вы здесь учились, Роузвер уже был директором?