Это убийство? - Джеймс Хилтон

— Нет. Он приехал сюда через несколько лет после окончания войны. Думаю, вы многое знаете о его деятельности на войне?

— Да, он был важной птицей в те годы. Честно сказать, я изучил его досье и за предвоенное время. Это тоже очень интересно… — Гатри остановился и закурил трубку. — Между прочим, здесь в кустах могут скрываться юные любовники, а они, вопреки обычным представлениям, гораздо меньше увлечены любовными переживаниями, чем подслушиванием чужих разговоров… Поэтому давайте говорить тише. Позвольте сообщить некоторые детали из жизни нашего друга Роузвера. Во-первых, у него нет ученой степени — приставка «доктор» означает лишь его некоторое отношение к медицине.

— Я знаю.

— Неужели? Пойдем дальше. У него не было никакого опыта преподавания, когда он появился в Оукингтоне. Кем он только не был в свое время — врачом, политиком, бизнесменом, но никогда раньше не работал в школе… — Гатри умолк, задумчиво попыхивая трубкой. — Конечно, вы знаете, почему его взяли сюда, в Оукингтон? Здесь все пришло в запустение при прежнем директоре Джури, и попечители школы вообразили, будто Роузвер, став диктатором, вытащит хозяйство из болота. Что, в общем, он и сделал.

— По-моему, он интересная личность.

— Без сомнений. Не подумайте, что я пытаюсь его очернить. Я просто хочу указать на то, что мы имеем дело не с обычным выпускником Итона или Оксфорда, ставшим директором школы и сочиняющим эпиграммы на греческом… Роузвер многое познал в жизни, у него богатый опыт. По меньшей мере дважды ему удавалось сколотить состояние — и дважды он разорялся — в Америке и в Новой Зеландии. Он, однако, умеет убеждать людей. В Америке успел создать не одну фирму.

— Теперь я понимаю его интерес к биржевым сводкам…

Гатри улыбнулся:

— Само по себе это мало что значит. В Англии найдется не один директор школы, который ни пытался бы играть на бирже… Но Роузвер действительно был когда-то своего рода финансистом. Конечно, честным финансистом, насколько финансист вообще может быть честным… Однако в конце концов ему не повезло, и он отправился в Новую Зеландию. Там он занялся врачебной деятельностью в маленьком городке, где экономом школы работал некий Эллингтон…

— Позвольте, тот самый Эллингтон, который работает сейчас в Оукингтоне? — воскликнул Ривелл.

— Да. Более того, когда Роузвер добился определенных успехов и переехал в большой город, Эллингтон последовал за ним. Они стали близкими друзьями. Единственно, куда Эллингтон не последовал за Роузвером, — это на войну. Эллингтон оставался в Новой Зеландии, где не проводилась мобилизация. А позже, в 1921 году, когда Роузвера назначили директором в Оукингтоне, Эллингтон примчался с другого конца света, чтобы занять тут место эконома. Любопытно, не правда ли?

— Очень любопытно. А вам не кажется, что тут попахивает шантажом? Предположим, Эллингтон знает о каких-то неблаговидных фактах из жизни Роузвера… Ведь человек с такой богатой биографией наверняка не всегда соблюдал законы…

— Да, возможно, только тому нет ни малейших доказательств, вот в чем беда.

Ривеллу пришла вдруг в голову мысль, которую он не мог не высказать:

— Помните, я вам рассказывал, что мальчик возвратился неожиданно и никто в дортуаре не знал о его появлении? Во всяком случае, Роузвер точно об этом не знал. И рассмотрим вариант с угрозой шантажа. Роузвер, зная, что Эллингтон будет спать на кровати Маршалла, подготовил «несчастный случай» для своего дружка. Он ведь не знал, что мальчишка вернется раньше, чем ожидалось…

Гатри расхохотался:

— Вы умны и проницательны, Ривелл, и если бы к вашим словам были приложены какие-либо улики, я бы сказал, что с работой вы справились блестяще. Но ведь никаких улик нет? Более того, я не согласен с вами по поводу второго убийства — какие могли быть у директора школы мотивы убивать второго брата после первого?

— Мотивы были! — Ривелл говорил с возбуждением, краска прилила к его щекам. — Необязательно именно он убил их обоих! Разве не могло существовать двух убийц — по одному на каждый случай?

— Оставьте меня в покое с вашими головоломками, они слишком сложны для такого старого простака, как я… напридумывать можно много, а вот фактов по-прежнему недостает. И чем скорее мы раздобудем улики, тем лучше. А теперь пора отдохнуть и хорошенько выпить перед сном.

Больше Гатри ничего не сказал и только заметил, что, на его взгляд, Ривеллу следует некоторое время попользоваться гостеприимством Роузвера.

Таким образом, Ривелл провел еще одну ночь в доме директора. Роузвер был уже в постели, когда Колин вошел в дом, однако было ясно: директор предчувствовал, что Ривелл останется. Сумка гостя так и стояла неупакованная, а на столике в столовой были бутылка виски и сэндвичи.

Утром, когда Колин спустился к завтраку, мажордом сообщил, что доктор Роузвер передает ему свои извинения — сегодня директор будет завтракать с преподавателями в общем зале.

Причина такого решения выяснилась позже, когда Ривелл встретил в коридоре школы Ламберна.

— Хэлло, Ривелл! — возбужденно крикнул Ламберн. — Вы еще здесь? Думаю, теперь-то вы надолго задержитесь! Какая сенсация! Пойдемте ко мне в комнату, там поговорим.

Как только за ними затворилась дверь, Ламберн продолжал заговорщическим шепотом:

— Мы только что удостоились невиданной чести — директор завтракал с нами в общем зале! Вы не представляете, что это значит! Мы сразу поняли: что-то случилось или вот-вот случится. В последний раз директор удостоил нас совместной трапезы, когда пятеро наших школьников сбежали с какими-то официантками на выставку в Уэмбли… Но то случилось несколько лет назад! А на сей раз событие оказалось более серьезным. Хотя сюрприза не получилось — мы успели прочитать жуткие новости в «Дейли Мейл».

— Да что же, наконец, произошло? — жалобно спросил Ривелл. Он плохо спал ночь и был в плохом настроении.

— Как, вы не видели утренних газет?

— Нет, пока не видел…

— Значит, вы еще не знаете, что тело Вилбрема Маршалла эксгумировали и теперь начнутся новые дознания, а в субботней прессе газетчики раздуют скандал по поводу «подтасовок»?

Ривелл действительно был удивлен, но по другому поводу. Каким образом эта новость стала известна журналистам?

Ламберн тем временем продолжал, довольный произведенным эффектом:

— Катастрофический скандал для школы, которая так отчаянно сражается за свою репутацию! Естественно, шеф только о том и говорил за завтраком. Говорил, что скоро прибудут детективы и один из нас, вероятно, окажется подозреваемым в убийстве! Советовал нам сохранять спокойствие и, как он выразился, «сочетать интересы школы с требованиями общественного долга». Думаю, он хотел сказать, чтобы мы не слишком распускали языки на перекрестных допросах.

— А кто-нибудь проявил беспокойство?

— Эллингтон был очень бледен, если вы на него намекаете. Вообще-то больше всех разволновался я, чуть не потерял сознание. Трудно, знаете ли, выдержать такое напряжение.