Кодекс честного вора - Владимир Колычев

– Гамарджоба, брат! – Шнут улыбался, глядя на Сергила. И даже руку для приветствия подал. – Мир дому твоему! – Молодой вор обвел взглядом арестантов, которые настороженно смотрели на него.

– Это теперь и твой дом, брат.

Сергил мог бы распорядиться приготовить чифирь для уважаемого гостя, но Шнут разглядел бы в этом неуважение к своей персоне. Сергил должен был сам заварить его, тогда и разговор пойдет как по маслу.

Он в нескольких словах объяснил, какого ранга человек заехал к ним, и велел освободить почетное место для вора. И «шестерку» напряг, чтобы он шконку для Шнута застелил. Никто даже пикнуть не посмел. Шнута это не удивило. Он знал, кто такой Сергил, и как он умеет ставить себя. И еще знал, что сам по себе он пустое место по сравнению со старым вором. Но Шнут представлял Давида и мог спросить от его имени – с ним нельзя было не считаться. Хотя и всерьез его Сергил не воспринимал. Давид далеко, а он близко, и заточка у него в рукаве. Никто и слова не скажет, если он поставит заезжего вора на нож. Так что пусть Шнут не наглеет…

– Я ненадолго к нам в дом, – сказал Шнут.

– Поговорим, – кивнул Сергил.

Он сам приготовил чифирь, но свою особую, фарфоровую кружку гостю не отдал. Это уже чересчур. Не важно, надолго вор заехал в хату или нет, у него должно быть все для чайной церемонии. Тем более, Шнут заехал не с панталыку, он готовился к встрече.

Впрочем, Шнут в грязь лицом не ударил. И фарфор у него был, и вяленая осетринка к чифирю.

Он все порывался вызвать Сергила на серьезный разговор, но получал отказ. Как можно говорить о воровских делах, когда вокруг «левые» уши?

Время для разговора настало лишь тогда, когда камеру вывели на прогулку. Сергил еще раз продемонстрировал силу своей власти – на этот раз над «вертухаями». Он должен был тоже покинуть камеру, но их со Шнутом оставили на месте.

– А теперь и поговорить можно, – сказал он, когда контролер закрыл дверь.

Сказал и усмехнулся, осуждая торопливость собеседника. Молодой он, Шнут, горячий, и рано ему еще вести серьезные разговоры с уважаемыми ворами. Не в уровень разговор…

Шнут все понял, но пилюлю проглотил молча. Пожевал ее немного, сумрачно глядя на Сергила, и проглотил.

– Давид у Есаула был.

– Я не могу сказать, что Есаул меня сдал… – поморщился Сергил.

Не станет он предъявлять Артему, но удочку в его прорубь он уже забросил, пусть братва сама соображает и делает выводы.

– Есаул тебя не сдавал, – покачал головой Шнут.

– Так я и не говорю.

Не понравилось Сергилу начало разговора. Не сдавал Есаул никого. И это не Шнут сказал, это слово Давида. Пахан так постановил.

– Есаула «чинарь» один заказал. Краюхин его фамилия. Есаул с ним поговорил, но «чинарь» его не понял. Он и снайпера на вашу с Есаулом «стрелку» загнал, и ментам тебя сдал.

– Кто сказал? – с интересом посмотрел на молодого вора Сергил.

И Шнут смотрел на него – напряженно, тяжело, с окаменелым лицом. Ответ на вопрос можно было прочесть в его взгляде. Давид так сказал, и эта его постанова разводила Есаула и Сергила по углам ринга. Поединок не закончен, но следующего раунда не должно произойти, рефери этого не допустит, объявит боевую ничью и отправит по домам. И никаких больше боев по правилам. Если вдруг бойцы начнут выяснять отношения на стороне, то и Есаула бросят под танк по беспределу, и самого Сергила. Давид не любит резких движений, но силы для этого у него есть. И полномочий, чтобы закрыть вопрос, хватит…

– Значит, «чинарь»?

– «Чинарь», – кивнул Шнут.

– С ним нужно решать.

– Есаул решит. С ним решит. И все, тема закрыта… Или нет?

– Да, тема закрыта, – выдавил из себя Сергил.

Есаул никогда ему не нравился. Вроде спокойный пацан, покладистый, но при этом борзый, своенравный, напористый. Сергил помнил, как приехал к Соньке в Гурзуф, как увидел прекрасную полуголую диву, которую нес на руках Артем. Он нес ее к порогу дома, а Сергил встал у него на пути. Нет, чтобы остановиться, Артем попер на него буром, и пришлось подвинуться. Сергил уже тогда хотел отомстить ему, закрутив с Дариной, но не решился на этот шаг. Есаул тогда был никем, но Сергил не захотел связываться с ним. Не то, чтобы испугался… А, возможно, даже испугался. Было в Артеме что-то такое волчье…

Волчье спокойствие в нем. Волчья выдержка. Волчье благородство. Он мог убить человека, не моргнув глазом, но никогда не делал этого по беспределу, из удовольствия. Все его действия подчинены были воровским интересам. Он всерьез поверил, что воры существуют для того, чтобы облегчить арестантскую участь. И эта вера помогала ему сокрушать преграды, которые возводили менты. Он был еще никем, но уже смог поднять на бунт целую тюрьму. Он умел поднимать людей, заражать их своей верой, возводить в их душах и цементировать зыбкий миф о воровских идеалах. И люди шли за ним… Даже сам Сергил проникся к нему уважением.

Он хорошо помнил тот день, когда к нему подошла Дарина с деловым предложением. Он тогда уже был знаком с ее мужем и хотел присосаться к его бизнесу. Дарина узнала об этом и подъехала к Сергилу, чтобы поговорить с ним на правах доброй знакомой. Она хотела, чтобы он решил проблему с Чернобуром, который пытался прибрать к рукам их с мужем фирму. Сергил мог бы тогда воспользоваться моментом и затащить Дарину в постель, а он отшил ее. Не захотел связываться с Есаулом, поэтому и не закрутил с его бабой. Более того, призвал Артема к себе и натравил его на Чернобура…

На свободе Артем не задержался, его закрыли на девять лет. И снова Сергилу представился момент закрутить с Дариной, но и в тот раз он удержался от искушения. И правильно сделал. Есаул вышел на свободу уважаемым и, более того, заслуженным человеком. В течение девяти лет он не просто мотал срок, а кочевал из зоны в зону, ставил их на воровской ход. Все у него получалось, и Сергил завидовал ему. Так завидовал, что даже не поднял вопрос о коронации Артема…

Есаул вышел на свободу нетитулованным вором, но уровень уважения к нему зашкаливал. Его слово ценилось очень высоко. И Сергил даже похвалил себя за то, что не согрешил с Дариной, хотя мог. Только от такой похвалы на душе делалось тошно…

Он опасался Есаула, именно поэтому неприязнь к нему только усиливалась. Антипатия дошла до точки кипения, когда Артем окончательно взял Дарину под свое крыло. А ведь «крышу» над ее фирмой держал Сергил, он снимал сливки с оборотов. Есаул на эти деньги не претендовал, но Сергил все-таки сделал шаг конем. Это была его идея обанкротить Дарину, он подсказал ее Саше Темкину, а тот уже сделал все, как надо. Сергил сорвал с этого кидка огромный куш. Он должен был отстегнуть в «общак» с этого дела, но жадность схватила его за горло. Не столько страх перед Есаулом довел его до греха, сколько жадность. Да и воровская романтика давно уже его не вдохновляла…

Есаул докопался до правды, поставил Сергила перед фактом, но до воровского суда дело доводить не стал. Попросил только об одном – вернуть сына матери. Сергил смог связаться с Темкиным, но получил отказ. Более того, из опасения за свою жизнь окончательно затерялся в заграничных дебрях, все, нет больше с ним связи. Он мог бы поговорить с Есаулом, объяснить ситуацию, но ему надоело стелиться перед этим выскочкой. Лопнуло его терпение, и он пошел ва-банк. А зря.