Год вольфрама - Рауль Герра Гарридо

— Здравствуй, Анхель! Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке, а ты? Слушай, я подумал, у тебя ведь полный шкаф мужской одежды, что-нибудь ему может подойти, конечно, я не имею в виду двубортный костюм, что-нибудь попроще и попрактичнее, скажем, брюки, пуловер, будет велико — не беда, подгоним.

Человек, имя которого в этом доме не упоминалось, исчез так неожиданно, она была настолько не готова к этому, что он счел за благо оставить все свои вещи, где-то еще лежал его помазок для бритья, вся одежда прекрасно сохранилась, она подвешивала шарики нафталина, чтобы не завелась моль, хотя кому она нужна, эта одежда, весной клала в шкаф душистую веточку айвы, по характеру она была очень бережливой, времени хватало, а бесконечные домашние заботы отвлекают от мрачных мыслей.

— Я могу сама все ему подогнать.

— Не беспокойся, Виторина будет счастлива сделать это.

Ольвидо слушала весь разговор, стоя за дверью, по поведению и правилам хорошего тона у нее было «отлично», монахини ставили отметки по старинке, рутинная система, она не поняла, о чем конкретно идет речь, но интуитивно что-то почувствовала, сердце бешено заколотилось, как если бы у нее подскочила температура.

— Аспирин, пожалуйста.

Дон Анхель отпустил лекарство и весьма удивился, увидев, что в аптеку входил Англичанин, родом из Глазго.

— Черт возьми, мистер Уайт, надеюсь, вы не заболели? Вид у вас цветущий.

— Нет, нет, я не за лекарствами. Мне нужен этот, как его, азотистый аммиак, я правильно произношу?

— Это называется нитрат аммония.

— Вот-вот, нитрат аммония. У вас есть?

Уильям Уайт говорил по-испански довольно бегло и правильно, выдавал его только саксонский акцент. О том, что акцент был именно саксонским, все узнали от аптекаря, который, хотя и был германофилом, относился к мистеру Уайту с большим уважением, поскольку считал его культурным человеком, и подолгу беседовал с ним, когда им доводилось сталкиваться в кафе Макурро. В аптеке мистер Уайт появился впервые.

— Вы что, изготовляете взрывчатку?

— О нет, my God[7].

— Я шучу, все помешались на вольфраме, сами знаете, вот они и смешивают нитрат аммония с соляркой и используют эту смесь вместо динамита.

— Удобрение, прекрасное удобрение для сада и огорода, я выращиваю сказочные голубые гортензии.

Англичанин хорошо разбирался в сельском хозяйстве, он появился в Какабелосе несколько месяцев назад, купил небольшой домик на левом берегу реки у дороги на Карраседо, прекрасная земля, но плохо ухоженная; оформляя покупку, он подписал чек своими инициалами «У. У.», директор банка, желая прослыть человеком любезным, заметил: вам должно везти в жизни, есть такая примета, люди с одинаковыми инициалами везучие. Нет, мне просто повезло с покупкой, полмира объездил, чтобы найти такую землю, как здесь; подобный ответ обеспечил мистеру Уильяму Уайту симпатии всего местного населения.

— Нитрат аммония, пожалуйста. Что-нибудь еще?

— Я получил заказ на одно геологическое исследование, так что в ближайшее время придется подняться в горы.

Сообщая о заказе, Англичанин был весьма лаконичен, и все же он впервые заговорил о своих личных делах, их беседы в кафе скорее носили метафизический характер, это обстоятельство не могло не удивить дона Анхеля.

— Черт возьми, вы и в геологии разбираетесь!

— По специальности я почвовед, и поэтому разбираюсь в породе, ну и кое в чем еще. Заказ свалился совсем некстати. Мне нужен помощник, не могли бы вы кого-нибудь порекомендовать?

— Сотни людей ищут работу.

— Нужен молодой и порядочный парень. Я подумал о вашем подопечном, как вы посмотрите на это?

Ну и денек, сплошные неожиданности, тайны, покрытые мраком неизвестности. Аптекарь что-то вспомнил, но пока решил не углубляться в догадки, сейчас нужно выиграть время, чтобы подумать.

— Простите, пожалуйста, мне нужно срочно позвонить.

Телефонистка Далия, все ее звали Корина, соединила его с Вильяфранкой и нажала на отключатель, иногда забавно послушать телефонные разговоры, но она опасалась проделывать это с доном Анхелем после того, как он однажды вместо таблеток от головной боли дал ей слабительное, содержащее алоэ, два дня она не вставала с унитаза, просто чудом спаслась, а он ей потом дал понять, что нехорошо подслушивать чужие разговоры.

Доситея кивала головой, стараясь запомнить все инструкции дона Анхеля по поводу мужской одежды или, как он выразился, «гардероба для сеньора», стараясь не замечать легкой иронии, с которой он произносил слово «сеньор».

— …и что-нибудь практичное из зимних вещей, пока тепло, он щеголяет в рубашке, и никаких проблем, как только похолодает, потребуется утеплиться, в общем, сложи кое-какие вещички и пошли ему в Килос, я думаю, они тебе все равно не нужны, правда?

Жестоко с его стороны лишний раз напоминать ей о муже, он тут же раскаялся, ему хотелось сказать, что они должны помогать друг другу, времена тяжелые, если у кого-нибудь есть что-то лишнее, а другому именно этого не хватает, справедливо будет поделиться. Дон Анхель попрощался с двоюродной сестрой и вернулся к Англичанину.

— Он старательный и умный парень.

— Прекрасные качества, но мне нужен честный человек, я должен полностью доверять ему.

Доверять другу, компаньону, наконец, слуге в такое время, когда кругом царит нищета и речь идет просто о том, чтобы выжить, какие в этом случае могут быть гарантии, хорошая отметка за поведение, что ли?

— Ему можно доверять.

— Вы не против, если я предложу ему эту работу?

— Что вы, я буду очень доволен, если он примет ваше предложение, к сожалению, он заразился вольфрамовой лихорадкой.

— Попытаюсь его уговорить.

— Буду очень рад.

Неплохо, если Хосе чему-нибудь научится у него и забудет об этих проклятых горах, подумал дон Анхель, конечно, он уже взрослый, ему решать, хоть бы этой дурочке не пришло в голову послать Ольвидо с вещами, как он смотрел на нее, тайком, тоскливыми влюбленными глазами, только этого нам не хватало, Англичанин совсем заморочил мне голову, я забыл предупредить ее.

Ольвидо ехала на стареньком автобусе Туро, положив на колени сверток, нервно поглаживая рукой шелковистую бумагу, на душе у нее было тревожно, хоть бы он был дома, нет, лучше бы его не было, господи, он догадается, какой стыд, что делать? Ей казалось, что все пассажиры смотрят на нее, интересуются, что это она везет; реклама у дороги: «Масло мятное, сами знаете, какое приятное», она не знала; совести у меня нет, я не смогу посмотреть ему в глаза, у него какие-то особенные глаза, нет, никогда я не смогу ему сказать «пойдем со мной», как говорила во сне, об этом и речи быть не может, говорят, Эндина Колдунья делает приворотное зелье, замешенное на слезах совы и волосах любимого, где