Дневник призывателя - Юлия Ставицкая

на счет его знания, вполне может быть и тот вариант, что он всего лишь не хочет рушить брак. Это ведь подпортит его карьеру. К тому же ни мать, ни сестра ни разу не пользуются одним любовником дважды. Правило у них, что ли такое? Или тоже сохраняли некий статус, оберегая свои тайны, не привязываясь к людям.

Ну, или это просто охота. Может быть и так. Зачем ловить одну и ту же дичь дважды, если вокруг столько другой, еще не тронутой? Не прирученной, не поверженной.

Так что семьей, по сути, были только мы с дедом. Вместе ужинали, ходили куда-то и интересовались жизнью друг друга. Он всегда спрашивал о том, как я, что у меня нового. Ему были важны мои увлечения и желания. Можно сказать, что именно он заменил мне родителей. Занимался моим воспитанием и обучением. Я же в свою очередь посещал с ним выставки и играл в шахматы и карты. Шулер он отменный, но никто, окромя меня, его на этом не ловил. Да и я закрывал глаза. Зачем, если игра хороша и интересна? Тем более, зная условия, можно мухлевать и самому.

В общем, я не жалуюсь. Дед все же личность довольно интересная и неординарная. Он один из тех, кто везде свой. Может вести себя, как светская личность с парой высших образований, а может не отставать от шпаны голозадой. Хотя правды о нем я знаю довольно мало. О себе он говорит так расплывчато и метафорично, что понять, когда он серьезен, а когда плетет огород практически невозможно. А слог у него довольно хорош. Порою просто напоминает рецепт голубцов, а ты заслушиваешься и начинаешь переживать за то, что будет дальше. Какой там следующий шаг? Что надо сделать?

Что уж говорить о сказках? Их он любит, да только перевирает нещадно. Или рассказывает их задом наперед, да так, что они становятся интереснее оригинала. Но лучше всего было, когда он рассказывал свою версию или личную историю.

Любил слушать его и в детстве, и сейчас. Правда, когда мелкий был, он читал их мне на ночь. Укрывал меня тяжелым стеганым одеялом, брал в руки книгу с полки и садился в плетеное кресло. Я помню яркую обложку и начальные строки, типа жили-были, но потом дед возмущался, отпивал глоток из стакана с молоком – как правило, печенье съедалось гораздо раньше, и возмущался, что так слишком скучно и совсем неправдоподобно.

– Ложь! Наглая ложь. Все было совсем иначе. Совсем, – морщился он. – Помели по сусекам, кинули в печь, и оно ожило, – передразнивал он. – Вот черт! Кто это только придумал? Добрые и наивные. Это и есть розовые очки, мой мальчик.

– А как было? – всегда интересовался я, замирая в восхищенном ожидании.

– Оно появилось само, – понижал голос, так что я невольно подавался вперед, боясь упустить хоть слово. – Полагаю из языческого захоронения. Как? Все просто. Разрыла древнее капище какая-то зверушка, нажралась там, допустим, кореньев, пропитанных людским словом и кровью, за что и поплатилась. Ничто не остается безнаказанным. Если что-то берешь, то должен что-то отдать. Если ты не сделаешь это по своей воле, то у тебя возьмут силой. Именно это и произошло с нашей зверушкой…

На подобных моментах в комнату обычно заходила бабушка, возмущалась, понимала, что в этом нет смысла, и уходила, хлопнув дверью. Ей это все не нравилось. Она говорила, что нельзя меня пугать. Ребенку нужно прививать только хорошее: терпение и любовь к людям. Она хотела, чтобы я был, как все. Слушал добрые сказочки и играл с детворой во дворе.

У меня плохо это получалось.

И честно, я не знаю, что играло решающую роль – интерес к деду, его историям, а особенно дневникам, которые впервые он мне показал, когда мне исполнилось восемь, или то, что дети меня не принимали. Считали странным, если не сказать ненормальным.

Я их пугал.

Видел то, что не замечали они, разговаривал с теми, кого для них не существовало, рассказывал пугающие истории и рисовал непонятные символы. Да и особых попыток подружиться, по правде говоря, я не делал. Мне было с ними скучно. Зачем придумывать чудовищ, если они и так существуют?

Те, что рождаются из тени. Те, что смотрят из зеркала.

Но при бабушке я старательно делал вид, что я просто, как и все, фантазирую. Она знала, что я лгу ей, но поддерживала игру. При ней мы все играли в нормальную семью. Даже отец чаще появлялся дома, а мать что-то готовила и строила совместные планы на будущее. Про сестру я молчу, она была слишком маленькой и искренней. А потом бабушка пропала. Ее искали, но…

Никаких известий. Она словно растворилась в воздухе. Все ее вещи остались, а она вышла и больше никогда не возвращалась. Тогда же все окончательно и рухнуло. Остались только мы с дедом.

– Чего встал? – меня грубо пихнули, и я очнулся от воспоминаний. Все же предаваться дням прошедшим лучше не в общественном месте. Для этого есть промозглые вечера, наполненные мелодиями дождя и ветра. А здесь нет той атмосферы меланхолии. Суета, тяжесть, шум.

Мимо меня прошел широкоплечий мужчина, расталкивая всех, кто попадался ему на пути. Он явно куда-то спешил. Остальные же по-прежнему стояли, не обращая на него внимания. Хотя… Пришлось подвинуться? Нет. Им явно самим захотелось сделать пару шагов в сторону. Просто так. Для этого ведь и не должно быть особой причины.

Я нахмурился. Странно как-то. И… А где же собственно поезд? Я здесь уже достаточно долго, чтобы он успел прийти. Да и мужик же не просто так пошел к краю. В самом деле, не на пути же он решил кинуться. Такие, как он, явно не кончают жизнь самоубийством.

Поправил выпавший наушник. Музыка остановилась. Ничего, кроме шума не слышно. Барахлит что ли? Видимо придется покупать новые, а я и этими только недавно разжился. И ведь уверяли, что прослужат не меньше года! Дьявол, это совсем не вписывается в мои расходы. Я же расписал все. Все до последней копейки. Еду, проезд, необходимые атрибуты и канцелярию. Эхх. Нужно, Саня, меньше жрать. Переживу без перекусов и обедов, завтрака и ужина будет вполне достаточно. Правда, позавтракать я тоже не всегда успеваю, да и не особо хочу. Каша меня совершенно не радует, а обычно у нас именно она. Молочная детская каша. Брр. Не люблю.

Лучше бы кофе с яичницей. Ну, или чай. Нет, чай нельзя. Я так точно никуда не пойду. Расслаблюсь и