Сага о диком норде - Наталья Бутырская

— И что получается? — грубо спросил Полузубый на нордском. Он помнил, что Сине-белая знала бриттский.

— Она не понимает, какой в этом смысл.

— Может, Жареный кого-то оскорбил? — предположил кто-то из бриттов.

Старуха растянула сухие губы, обнажив с десяток уцелевших зубов.

— За оскорбление убивают открыто! — проскрипела она на бриттском. — А потом похваляются перед родом.

— А что, если это не желтолицый? Что, если кто-то другой перекрасил себе лицо? — высказал я давно мучившую меня мысль.

Жрец быстро перевел ей, и большуха посмотрела на него, как на полного болвана. Я такой взгляд сразу угадывал.

— Нет. Покрыть свое лицо краской чужого рода? Нельзя. Немыслимо! Недопустимо! Как после смерти понять, какому роду ты принадлежишь?

Альрик огляделся, приказал Булочке принести тряпку и воду, намочил тряпку и протер голову. Желтизна легко сошла, а под ней в морщинках и складках мы увидели иные въевшиеся в кожу цвета.

— А кто-то другой может насильно перекрасить малаха? — задумчиво спросил Беззащитный.

Старуха наклонилась над головой, поковырялась в складочках возле глаз и внимательно осмотрела свои ногти.

— Красный и синий, — сказала она на своем языке, а потом повторила на бриттском.

У меня перед глазами всплыло воспоминание: женщина с двумя топорами мчится по мелкой речушке, перескакивает с камня на камень и исчезает из виду за выступом. А потом мы обрушиваем сверху валуны. Как ее звали? Рэнид из рода Красно-синих.

— Это сделал кто-то из шедших с нами малахов, — сказал Альрик. — И, скорее всего, он был не один. Жареный был на восьмой руне, его в одиночку бы никто не скрутил. Разве что…

Я невольно дернулся. Так зачем хельт с красно-черным лицом шел с нами? Чтобы защитить? А зачем нужно было придумывать такой сложный план? Если хочешь кого-то убить, вызови его на бой. Если ты слабее него, тогда убей по-тихому. Судя по словам большухи, обычаи малахов мало отличались от наших.

Если кто-то захотел разрушить наш союз, то лучше было бы убить Полузубого. Или они думали, что Полузубый рассорится с малахами из-за одного Жареного?

Сине-белая большуха созвала всех пришлых малахов, включая синелицых, построила их в ряд, за их спинами с оружием в руках встали сине-белые воины. Затем она заговорила.

Жрец шепотом переводил ее слова на нордский.

— Большухи всех родов, кроме северных, принесли клятву безлицым. Мы поклялись бережно хранить мир между нашими родами, поклялись вместе встречать беды и радоваться победам. Если мы нарушим клятву, то ляжем в землю с пустыми лицами. Нас не коснется рука Праматери, не отведет в земли наших предков. Мы не увидим ни матерей, ни детей, ни внуков, а будем вечно скитаться по безлюдным землям.

Малахи стояли, уставившись себе под ноги, разве что хельт смотрел прямо.

— Я стара. Я проводила к Праматери мать, четверых детей и троих внуков. Они ждут меня, уже разожгли огонь и замесили тесто на лепешки. И когда я войду в дом, они встретят меня улыбками, скажут, что засиделась я в надземном мире. Я уже давно жду встречи с моими родными. И если кто-то захочет лишить меня доброго посмертия, того я утащу в безлюдные земли за собой.

Одна женщина всхлипнула. Красная полоса наискось, черный подбородок.

— Ты, — старуха ткнула в нее пальцем. — Говори!

— Мы… мы не хотели сломать союз. Тот жженый остался жив.

— Зачем?

— Это безлицые разрушили союз. Они убили малаха. На нас не падет проклятье! — выкрикнула женщина.

Большуха подошла к ней и ударила наотмашь. Хельт дернулся, но остался на месте.

— Дура. Если я приду в твой род и вспорю твоему ребенку живот, вспомнишь ли ты о мире между нашими родами? — старуха схватила красно-черную за шею и приказала: — Взять их.

Люди большухи тут же скрутили красно-черных. Всех троих, кроме хельта. Хельт легко отшвырнул нападающего и выпалил:

— Это твоя вина! Твоя и других старух! Это вы отдали силу безлицему! Как малахи могут стать сильнее, если вы им мешаете?

— Серолицые думали так же. И где они сейчас? Сколько воинов погибло из-за них?

— Малахи стали так слабы, что не могут сами убить одну тварь.

Большуха отбросила малаху и подошла к хельту едва ли не вплотную. Выглядели они забавно: невысокая сморщенная старуха и рослый крепкий мужик, вот только силой от них веяло почти равной.

— Мужчины как дети! Думают только о себе, обижаются, плачут, задираются. Первыми бегут к опасности, не разглядев ее толком, и первыми бегут от нее, когда рассмотрят. У мужчин нет ни терпения, ни ума, ни памяти. Думаешь, никогда прежде у малахов не было воинов, шагнувших за третьи небеса?

Я так привык к шепоту жреца, что казалось, будто я сам понимаю речи малахов. И только третьи небеса напомнили о Гачае. Третьи небеса — сторхельты. У малахов были сторхельты?

— И знаешь, что они сделали? Пошли захватывать чужие земли, стирали лица в чужих родах, а потом начали смотреть на земли безлицых. Зачем малахам пустые равнины? Зачем болота? Зачем неудобные торчащие дома? Хвала Праматери, она позволила безлицым убить зарвавшихся малахов. И именно большухи смогли вернуть всё к былому.

Хельт скрежетал зубами от злости, сжимал кулаки, но не нападал. Видимо, большуху он тронуть все же не мог.

— Но ты ведь не из-за союза это сделал. Тебе плевать на союз. Ты, как любой глупый мужчина, думаешь только о силе, о большой силе. Если бы ты убил безлицего с обугленной кожей, то сам бы стал безлицым, а силу бы не получил. Так кого ты хотел убить?

— А-а-а! Да вот его! — закричал хельт и указал на Альрика. — Он же главный среди безлицых! Он должен был наказать убийцу своего человека! Он должен был его убить! И тогда сила Праматери захлестнула бы его! Он бы стал тварью, а тварь надо убить. За его смерть я получил бы нужную силу, правильную. И мой род стал бы сильнее всех!

И тут старуха рассмеялась. Хельт ошеломленно посмотрел на нее, как и мы все. Чего же тут смешного?

— Ты глуп, как все мужчины! Ты не знал, что к нам пришли люди из двух разных родов. Белоголовый правит родом северных людей, а вон тот, со шрамом и половиной зубов, — родом южных. Ты изувечил человека не из того рода!

И снова расхохоталась.

А вот мне смешно не было. Если бы этот хельт хоть немного слушал разговоры большух и жреца, то на том дубу мог висеть я. Или Плосконосый. Или Булочка. Или Простодушный. Смог бы тогда Альрик остаться таким же спокойным? Смог бы не убивать желтолицего?

Хотя желтолицый был всего лишь хускарлом. Альрик превратился бы в измененного только в том случае, если он на грани десятой и одиннадцатой рун.

Я взглянул на хёвдинга. Он тоже не смеялся.