Сеятель - Владимир Поселягин

– Да что опять?! Исследователь? Ау?

– Здесь я, Федор.

– Угу! Объясни мне, приближенный к Создателю, что это все было? Сам сказал, что благодарность, а тут что? Мне, между прочим, стало нравиться в том времени, да и тело устраивало. Даже полгода не прожил. Или ты меня вернешь в тело Михаила?

– Нет, извини, но чтобы пообщаться тут, нужно вырвать твою душу из тела. Не я установил эти правила. Я отправил тебя на сто лет в прошлое, вопреки твоему желанию. Признаю, это был сбой.

– Не скажу, что этот сбой меня сильно расстроил. Ладно, выкладывай, почему пообщаться захотел?

– Нужна твоя помощь. Я не могу влиять на миры и людей. Только на души. Ты был моим учебным материалом. Я молодой, получал опыт.

– Ближе к делу.

– Я совершил ошибку. Отправил в один из миров свой аватар, свою копию, и наблюдал за тем, как тот себя начал вести, вживаясь в местную жизнь. Мне это сильно не нравится: он убивает, происходят массовые жертвоприношения, и все это отдачей идет на изнанку мира. Мне больно… он вредит не только пространствам изнанки, но и мне. Нужно его остановить.

– Убить?

– О нет, лишь отправить обратно. На самом деле это несложно, нужно лишь срубить ему голову, и аватар вернется ко мне.

– М-м-м, как-то неубедительно. Не знал, что приближенные к Создателю способны лгать. Может, другую версию придумаешь? Меня сложно назвать спасителем мира.

– Хм, хорошо, Федор, считай, подловил. Теперь правда. Одной из моих наложниц случайно попал в руки артефакт переселения душ. И она…

– Так, стой. Не знаю как, но я чувствую ложь. Ты опять мне лжешь.

– Я не лгу.

– Проверим. Почему ты каждый раз меня отправлял на Корейскую войну?

– Это случайность? – с вопросительными интонациями сказал тот.

– Ложь. И еще… твоя манера говорить, построение фраз при общении… Ты кто такой? Где Исследователь? Голос похож, но ты не он.

– Я… – Неизвестный не договорил, и меня куда-то резко понесло.

Вспышки не было, не вырубило. Не знаю, сколько я висел в пространстве, но снова закрутило, потом замерло – непонятно, как я это чувствую в полной мгле, да еще без тела, – и снова раздался голос:

– Здравствуй, Федор.

– Надеюсь, в этот раз я с настоящим Исследователем говорю?

– Теперь да. Одна из моих младших сестренок взяла артефакт перемещения душ и поиграла. Еще и в записи моих исследований залезла, где ты занимаешь первое место. Молодая, сто сорок лет всего, десять по вашим земным меркам. Просить прощения не буду, это ваша людская придумка, мы не просим, мы берем.

– Н-да, младшие сестрицы – они такие. После них хоть потоп.

– Я вижу, ты знаком с моей проблемой. У меня сестер двести двенадцать, а присматриваю за ними я. Пока в одном месте склоку успокаивал, другая поиграла в лаборатории в мое отсутствие.

– В тело Михаила меня уже не вернуть?

– Сестрица отправила твою душу в хранилище, прошло почти сто лет. Я не сразу обнаружил, где твоя душа. Для тебя эти годы как миг пролетели. Могу отправить в тело Михаила в другом параллельном мире. Или в Союз хочешь?

– Давайте Союз. В этот раз в сороковые годы. В парнишку, который при смерти. Не хочу лишать жизни детей – только те, что уходят за грань. Желательно с полностью здоровым телом.

– Утопленники? Хм, я тебя понял. Есть тут один из параллельных миров, тысяча девятьсот сорок восьмой год, лето. История полностью повторяет историю твоего родного мира. Тебе понравится.

– Это наша последняя встреча?

– Возможно. После смерти твоя душа автоматически переместится в хранилище душ. Если вспомню о тебе, пообщаемся.

– Прощай, Исследователь.

– Прощай, Федор.

Дальше закрутило и завертело, после чего последовал удар с потерей сознания. Надеюсь, тело мне действительно достанется подходящее.

* * *

Задергавшись, я попытался всплыть, но что-то давящее на ноги не давало мне это сделать, вода хлынула в легкие и желудок. До поверхности полметра, вон, солнце светило, но всплыть я не мог, как ни работал руками, дергаясь и захлебываясь. Резко присев, я ощупал ноги – руки были связаны спереди, к ним было привязано что-то железное. На одной силе воли, сдерживая спазмы, я ухватился за корневища на дне и потянул тело ближе к берегу, к тени, где, как мне показалось, была крона дерева. Пару метров полз по поднимающемуся дну и встал – моя голова оказалась на поверхности. Вот тут мне действительно стало плохо: кашлял, выплевывал воду, спазмы так и крутили тело. Чуть снова не захлебнулся. И тут услышал удивленный возглас на берегу, на таком знакомом западноукраинском суржике:

– Михась, ты глянь, москаль, которого мы утопили, выплыл… Не-е, не стреляй, шуметь нельзя. Ты штыком его, штыком.

– Бандеровцы, – прохрипел я и нырнул, уходя от удара штыка винтовки Мосина. Опознал ее боковым зрением.

Сидя на дне – все равно никуда не денусь из-за груза на ногах, – я разрывался от мыслей, но главная была в том, что Исследователь точно гад. Я дергал веревки на ногах: черт с ними, с руками, потом развяжу, главное ноги освободить. Тут между боком и рукой протиснулся штык и ствол винтовки: Михась все пытался меня найти и достать в воде. Зажав ствол под мышкой, я резко дернул, и тот, видимо, упустил приклад. Я дернул плечом еще раз, и винтовка опустилась на дно. А узел стал поддаваться. Легкие горели от недостатка воздуха и недавних спазмов, было очень плохо, но я не унывал. Наконец веревка поддалась. Рывок и ноги освободились. Нашарив на дне винтовку и схватив ее, я оттолкнулся и, отплыв на пару метров в сторону, быстро вынырнул и сразу снова нырнул, успев глотнуть воздуха. Дальше, присев, перекинул винтовку так, что палец лег на спусковой крючок, снова всплыв в другом месте и дернув головой (вода заливала глаза), навел ствол на двух бандитов в полувоенной форме, что смотрели на меня, и нажал на спуск. По второму, у которого немецкий карабин в руках был. Ага, ствол на камыши направлен – он думал, я там в следующий раз всплыву, а я обратно вернулся. Грохнул выстрел, и он, выронив оружие, упал, а второй, оружие которого я, видимо, позаимствовал, присел, схватив карабин. Черт, я надеялся, тот убежит! Опытный, сволочь, знал, что не успею я стрелянную гильзу выбить и взвести затвор. Пришлось снова нырять.

Отплыв, я присел и стал зубами рвать узел, развязывая его. Поддался тот не сразу, но я смог освободить руки. Они как-то наспех связаны были, не скажу, что профессионал вязал. Дальше стал уходить выше по течению, отталкиваясь от дна. Винтовка не давала всплыть, при этом я одновременно выбил гильзу, вставив новый патрон. Подобравшись к берегу и стараясь не волновать воду, я выглянул, держа винтовку и прижимая приклад к плечу.

Однако убитый лежал на берегу, а того, первого, не было. И карабин пропал. Я тряхнул головой – слышал плохо из-за попавшей воды, но вроде тихо. Вообще речка, где топили паренька, в тело которого я попал, была узкой, метров десять до другого берега, но глубокой, больше двух метров. Речка протекала по лесу, бурелом на обоих берегах. Осторожно выбравшись на берег, я осмотрелся: все так же тихо. Прислонив винтовку к стволу ближайшего дерева, начал прыгать на одной ноге, заодно борясь с незнакомой координацией, но я опытный, быстро осваивал тело, потом и из второго уха вытряхнул воду. Стало заметно легче. Пересчитал патроны в магазине винтовки – три, и один в стволе, – я пробежался вокруг, но все тихо: бандит Михась явно сбежал.