Новые странствия Салли Джонс - Якоб Вегелиус

Мы прошли еще метров двадцать и вдруг услышали за спиной тонкий, почти детский голос:

– Эй, мистер! Стой!

Мы одновременно обернулись. Это была она, фарфоровая девушка.

Ткнув в меня пальцем и серьезно поглядев на Старшого, она сказала:

– Хочу твою обезьяну. Она миленькая. Отдай ее мне.

Старшой приподнял брови. Потом рассмеялся и сказал:

– Это невозможно.

– Почему? – удивилась девушка.

– Потому что обезьяна не моя. Ее зовут Салли Джонс. И она принадлежит сама себе.

Большие голубые глаза девушки сузились.

– С этой минуты я решаю, как ее звать, – прошипела она сквозь зубы. – Скажи, чтобы шла ко мне! Ко мне!

– Сожалею, мой друг, ничего не выйдет, – сказал Старшой и добродушно покачал головой, а потом кивнул мне, что пора, мол, идти.

Девушка перегородила нам дорогу. Она взмахнула рукой, как будто вытряхивая что-то из рукава. И в следующий миг с щелчком раскрыла лезвие большой опасной бритвы.

– Либо обезьяна идет со мной… – сказала она, поднеся бритву к лицу Старшого. – Либо я отбрею тебе нос и уши!

Старшой изумленно посмотрел на девчонку. Но тут к нам подошел парень из толпы с противоположной стороны.

– Полиция! – Парень кивнул на двух констеблей, которые прогуливались по тротуару чуть поодаль.

Девушка тихо выругалась и сложила бритву. Потом неохотно вернулась с молодым человеком к остальной компании. На полпути она обернулась, глядя на меня своими большими голубыми глазами. Меня передернуло.

– Все в порядке? – спросил один из констеблей, поравнявшись с нами.

– Да, – выдохнув, ответил Старшой. – Но если бы не вы, мы бы так легко не отделались.

Полицейские мрачно поглядели на хулиганов.

– Они называют себя «Кингстон Кингс» – «Короли Кингстона». Одна из самых опасных банд на этом берегу. Держитесь от них подальше, если сможете.

– Ясно, – сказал Старшой. – Постараемся.

Перейдя на тот берег, мы пошли дальше без какой-либо особой цели, кроме как найти паб и пообедать. Вскоре мы оказались у большого крытого рынка «Бриджгейт Фишмаркет». Старшой, судя по всему, бывал здесь раньше. Он широко улыбнулся и сказал:

– Давай заглянем? Тебе понравится!

Я, конечно, удивилась: чего такого уж интересного может быть на рыбном рынке? Но едва мы вошли в высокие двери, я все поняла.

Если ты матрос, то неизбежно слышишь всякую брань. За те годы, что я провела в море, я выучила немало ругательств. Но пока мы со Старшим толкались по шумным рыночным рядам, я узнала как минимум столько же. И каких!

– Да, ругаются они знатно! Шотландские торговцы рыбой – мастера по этой части, – сказал Старшой с восхищением в голосе.

Трудно было с ним не согласиться.

Рядом с рынком был маленький уютный паб. Старшой заказал себе порцию жареной пикши, я – вареную цветную капусту. А потом мы пешком вернулись в пансион. Ноги ныли после целого дня ходьбы.

– Подождите! – крикнула миссис Граймз, когда мы проходили мимо дверей ее маленькой конторы. – У меня для вас кое-что есть!

Хозяйка тяжело поднялась со старого кресла со свалявшейся обивкой и протянула Старшому конверт. На нем печатными буквами были написаны наши имена.

– От кого это письмо? – удивился Старшой.

– Понятия не имею, друг мой, – сказала миссис Граймз.

– Кто его принес?

Миссис Граймз явно было немного стыдно.

– Я, видно, задремала. Уж такое оно удобное, это мое кресло… А когда проснулась, на столе лежал конверт.

Старшой сочувственно улыбнулся и вскрыл конверт карманным ножом. Внутри была простая белая карточка. Старшой прочел ее и с удивленным видом передал мне.

Дрожащей рукой пожилого человека на карточке было написано:

Уже смеркалось, когда мы вышли из поезда в маленьком приморском городке Гурок. Возле станции какой-то человек зажигал фонари. Он объяснил нам, как пройти на Альберт-роуд. Подняв воротники, мы зашагали на юг вдоль побережья. Миновали мол, где стоял статный колесный пароход, готовый отчалить к деревушкам на той стороне пролива. Из обеих труб валил и тут же развеивался, подхваченный суровым западным ветром, густой черный дым.

Быстро наступила ночь. Все было так увлекательно, что просто дух захватывало. Кто же такая эта Ли Цзинь? И как она узнала, что мы ее ищем?

Мы подошли к дому номер пять по Альберт-роуд, насквозь мокрые от пены и брызг, летевших с моря. В окнах горел теплый свет. Старшой постучал, и широкая розовощекая женщина открыла нам дверь. Она как будто даже не удивилась, что в темноте перед ней стоит большая обезьяна.

– Входите, – приветливо сказала она. – Ради всего святого, входите. Я миссис Брентвуд, экономка Ли Цзинь. Позвольте предложить вам полотенца… ой-ой-ой, ну и погодка…

Мы вытерлись, и миссис Брентвуд проводила нас наверх, на второй этаж, и дальше, через комнату, где стояли стеллажи с книгами, диван и небольшой письменный стол.

Распахнутые двойные двери вели на застекленную веранду, увитую зеленью. Буйную растительность освещала простая лампа с абажуром из рисовой бумаги, свисавшая с пальмовой ветви. Под лампой стоял стол, на нем три чашки и тарелка с печеньем. За столом сидела маленькая древняя старушка в инвалидном кресле.

– Садитесь, – сказала она, ласково щурясь на нас сквозь толстые очки. – Я Ли Цзинь. А вы – Генри Коскела и Салли Джонс. Я о вас много слышала. Дело в том, что я всю жизнь прожила в разных портах мира.

Пока миссис Брентвуд разливала чай, мы со Старшим глазели по сторонам. При дневном освещении отсюда, должно быть, открывался чудесный вид на пролив. Правда, сейчас разглядеть что-либо через мокрые от дождя стекла было невозможно.

– Уютно тут у вас, – сказал Старшой. Дом ему явно понравился.

Мне тоже. Казалось, будто мы сидим на дереве. Большие попугаи и маленькие волнистые попугайчики уже устроились на ночь и затихли в густой листве под крышей веранды.