Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский

– Замечательно!

Он вздохнул, потер руки и с размаху ударил девушку кулаком в скулу, а когда секретарша растянулась на ковре, деловито наклонился, с треском разорвал платье и тонкую бязь белья.

– Ну, все, все! Ну! Ничего страшного. – Он помог рыдающей секретарше подняться. – Для твоей же пользы, милочка! Одежда должна быть разорвана, и синячок для достоверности не помешает. Да не реви! Позови лучше горничную.

Взяв у старушки свидетельские показания, Дроздов велел ей подыскать одежду для Клавдии и никуда не выезжать из города, а Петряхову швырнул форменную шинель с петлицами и под угрозой револьвера вывел во двор.

– В машину! – приказал он.

– Да что я такого сделал? – сердито, но не очень решительно пробасил красный командир. – Может, не надо в машину?

– Надо, Петряхов, надо! – Максим Георгиевич выразительно повел дулом.

Когда Петряхов уселся рядом с Робертом, энкавэдэшник забрался вперед.

– Сердюченко, давай на Лубянку, – с кряхтеньем он устроился на сиденье.

28 декабря 1938 года, среда.

Городок Уитон в пригороде Чикаго,

штат Иллинойс

Зимние сумерки за окном бросали отсвет на столик питейного заведения, за которым хмуро сидел молодой человек и наблюдал, как лучи преломляются в коричневатом содержимом полупустого стакана. Возле стакана в полной готовности стояла початая бутылка виски.

Дверь питейного заведения со скрипом распахнулась, пропустив вместе с облаком морозного пара высокого сутулого посетителя в длинном пальто и фетровой шляпе. В руке он держал трость с серебряным набалдашником, а в зубах погасшую сигару.

– О! – обрадовался он, узнав хмурого обладателя виски. – Да это же мистер Грот Ребер! С Рождеством! И заодно с днем рождения! Извини, двадцать второго меня не было в городе, так что не смог поздравить вовремя.

Говорил он с заметным немецким акцентом. Молодой мужчина за столиком кивнул, но по выражению его лица трудно было понять, рад он этой встрече или предпочел бы ее избежать. Нового посетителя это ничуть не смутило, он повесил пальто и шляпу на вешалку и, пригладив светло-русые волосы, направился к стойке. Взяв у бармена стакан, немец подсел к одинокому выпивохе.

– Я вижу, тебе не справиться с этой бутылкой в одиночку. Могу помочь. Ты не против?

Ребер пожал плечами и отпил из своего стакана.

Сутулый прислонил трость к стене и потянулся к бутылке. Налил на два пальца виски и поднял стакан.

– С Рождеством!

– С Рождеством, Карл! – печально сказал Ребер.

Они чокнулись. Выпили. И Грот Ребер опять поник.

Карл повторил себе виски и печально вздохнул.

– Похоже, слухи не врут, – покосился на него Ребер. – Если бы Лиза тебя не отшила, ты бы не шлялся в рождественскую неделю по кабакам в одиночестве.

– Тебе кто-то сообщил об этом? – удивленно поднял брови собеседник. – Или ты сам такой умный, что насквозь видишь чужие секреты?

– Разве в этом городе есть секреты? – невесело усмехнулся Ребер.

– В каждом городе есть секреты! – заявил его нежданный собутыльник. – У каждого человека есть какой-нибудь маленький или большой секрет. Но не все они интересны другим.

– Только не в том случае, – покачал головой Ребер, – когда дело касается немецкого эмигранта, который собрался предложить руку и сердце дочери местного бакалейщика. Знаешь, Карл, ты здесь с самого приезда под пристальным вниманием.

– Да, я заметил, – поморщился немец. – Вы, американцы, по-моему, вообще чересчур любопытны. Вы очень самодовольны. В любом конфликте между иностранцем и американцем вы всегда становитесь на сторону своего, независимо от того, прав он или нет. Иногда такой патриотизм неплох, но бывают и промашки. Вот сейчас ты безоговорочно поверил, что Лиза дала мне от ворот поворот, но на самом деле это было иначе.

– Как это могло быть иначе? – усмехнулся Ребер.

– Могло. Но порядочные люди за бутылкой этого не обсуждают, – поморщился Карл.

– Выпьем, – снова поднял стакан Ребер.

Они выпили и довольно долго молчали, пока Карл не сказал:

– Но и твое настроение тоже нельзя назвать рождественским.

Ребер кивнул и опять плеснул себе из бутылки.

– Да! Это трудно было не заметить, – усмехнулся он, поднимая очередной стакан и глядя сквозь виски на свет. – Знаешь, за что я пью? За проявление божественной жадности.

– Догадываюсь, о чем речь, – сочувственно вздохнул Карл, тоже поднимая стакан. – Тебе не удалось настроиться на небесную радиостанцию, не правда ли? Но, может, никаких радиостанций в небе нет?

– Нет? – Ребер стукнул донышком стакана о стол. – А как же опыт господина Янского? Шипение его приемника передавали все местные радиостанции!

– О, как интересно! Я не знаю этой истории.

– А я знаю ее прекрасно, – сообщил Ребер. – Семь лет назад твой тезка и мой соотечественник инженер-радиотехник Карл Янский заметил, что его чувствительному приемнику мешает какой-то постоянный шум. Чтобы отследить, какая радиостанция создает помеху, он из досок и автомобильных колес соорудил вращающуюся антенну-пеленгатор. И знаешь, где оказалась паразитная радиостанция? На небе, дорогой Карл, на небе! В созвездии Стрельца. Повторить его опыт несложно, но я хочу пойти дальше. Я хочу составить радиокарту небосвода, понимаешь? Найти и нанести на нее все небесные радиоисточники.

– И ради этой ерунды ты изуродовал свой двор десятиметровым параболоидом? Эх, Грот! Послушай доброго совета. Почему бы тебе не познакомиться с красивой девчонкой и не сводить ее на танцы или в кино, а потом жениться на ней и нарожать детей? Над тобой люди смеются, Грот!

– Над тобой тоже! – огрызнулся Ребер. – Эта Лиза не давала только ленивому, чтоб ты знал. Один ты не добился ее благосклонности.

– Оставим эту тему, – напрягся Карл. – Ничего смешного в этом нет. Я не хочу это обсуждать!

– Оставим, – согласился Ребер. – Но я должен уточнить: моя антенна не десяти метров в диаметре, а девяти с половиной. Я ее специально просчитал, чтобы ловить более короткие волны, чем Янский. Он работал с длиной волны четырнадцать целых и шесть десятых метра, а я хочу уйти в сантиметровый диапазон. Я уверен, что небесное радиоизлучение должно подчиняться закону Планка, и его интенсивность, скорее всего, возрастает в сторону более коротких волн. Но я уже год сижу ночами перед приемником, перелопатил небо на волнах девять и тридцать три сантиметра, а все попусту!

Карл задумался, затем предложил:

– Слушай, Грот, а давай заберем эту бутылку и пойдем к тебе. Покажешь мне, как работает твоя антенна.

– С каких пор тебя это интересует? – подозрительно посмотрел на немца Грот.